Но теперь я любуюсь великолепием Рима. И у меня есть Тина.

Я продолжаю встречаться с Тиной. Она прекрасна — и загадочна. В некотором смысле мне и не нужно знать о ней больше, чем я знаю. Если бы понадобилось дать о ней объективную информацию, я написал бы следующее. Американка, девятнадцать лет, приехала в Рим около года назад. Быстро нашла работу фотомодели (ее ввел в обращение Джонни Монкада). Часто привлекается к участию в модных дефиле и рекламных съемках для журналов. Хотела бы сниматься в кино, но ее не принимают всерьез как актрису.

Высокая, белокурая, точеные черты лица. Глаза зеленые, с длинными ресницами, правильный нос, скулы как у азиатской кочевницы. Красиво вылепленные, чувственные, капризные губы. Манеры смелые, почти вызывающие. Но иногда может казаться совсем другой — мечтательной, неземной, окутанной облаком тайны.

Голос звучит чуть приглушенно. Говорит по-французски и по-итальянски. Французский явно учила в школе, итальянский — усвоила на ходу.

Можно сказать, что она популярна — в англосаксонском смысле слова: ее узнают и приветствуют на террасах кафе, приглашают на праздники. Такое эффектное явление. Но ведет она себя довольно сдержанно: вероятно, сказывается влияние профессии.

В тот вечер, на празднике в палаццо Бьондани, у нее был такой вид, словно она одурманена собственной аурой. Казалось, это не человек, а бесплотная тень, мелькающая среди фонтанов.

Когда я пришел к ней в «Чинечитта», она совсем не удивилась. Как будто узнала меня.

Складывается впечатление, что ее внешность — непроницаемый покров, за которым скрыто все остальное: происхождение, предрассудки, интересы, воспоминания. А ее настоящее — это как бы последний штрих, беглый и незавершенный.

Почему она так скоро оказалась в моей постели? Мне представляется наиболее правдоподобным ответ, который большинству людей покажется бредом: потому что я пришел за ней. Ведь такая непомерная красота обычно отпугивает мужчин.

Но следовало соблюдать негласный уговор: залогом счастья должна была стать обоюдная амнезия. Тина не успела придумать себе прошлое. Прошлого у нее просто нет.

Она живет в мансарде на виа деи Коронари. Нельзя сказать, чтобы там было уютно. Кровать без ножек, по сути просто матрас, положенный на паркетный пол; торшер, туалетный столик, платяной шкаф, набитый одеждой. Кухня маленькая и неудобная, но ею, похоже, и не пользуются. На блюде лежат фрукты, в мойке валяются ножи и вилки. Зеркало только одно — в ванной.

Что в ней самое потаенное? Не грусть, а смех. Мало кто догадается искать к ней подход с этой стороны. Цветку надо помочь раскрыться. Тину можно развеселить.

Иногда она надевает американские лифчики, те, что расстегиваются спереди, в других случаях — европейские, с крючочками сзади. Мне больше нравятся американские.

Пресса: казнь Кэрил Чессман; принцесса Маргарет отправляется в свадебное путешествие на яхте «Британия». Фотографии близняшек Росселлини, Изотты и Изабеллы, причесанных как мама — под Жанну д'Арк.

Марлен Дитрих впервые после окончания войны выступила в Берлине. Как ее встретили? Плакатами и криками: «Raus!» [8] , «Marlene go home».

19 часов. Жду Тину на террасе кафе «Доуни». На виа Людовизи цветут деревья. Мимо идут девушки в блузках, обрисовывающих груди, с голыми ногами, виляя задом — из-за высоких каблуков. Во Франции на тебя не охотятся так откровенно. Со стороны Порта Пинчиана подъезжает синий «феррари»-купе и тормозит у тротуара, перед зеваками. Оттуда, привлекая всеобщее внимание, выходит Эльза Мартинелли. Этакая загорелая креветка в широченных брюках, с копной коротко остриженных волос, с замашками суперзвезды, хотя ее можно так назвать только с большой натяжкой. Она что-то говорит другу, сидящему на террасе, потом снова садится в машину и уезжает по направлению к виа Лацио. Как облачко — налетела и пропала.

В соседнем кафе из музыкального автомата льется песня:

Я разглядываю людей за столиками. Каждый из них — как персонаж немого фильма:

— мужчина в кепке яхтсмена, синем блейзере, в белых мягких туфлях. Лет шестьдесят, кудрявая шевелюра. Его супруга — розовые круглые очки, платье с узорами из орхидей — прижимает к себе сумочку. Он пьет пунш, она — гренадин;

— итальянец лет тридцати, короткая стрижка, темные очки, светло-серый костюм, короткий габардиновый плащ на спинке стула. Делает вид, будто читает газету, а на самом деле глазеет на женщин, проходящих по улице. Кампари с содовой;

— женщина с белыми волосами, впалыми щеками, величавыми движениями. Хлопчатобумажное платье, африканские браслеты. Угловатая, скандинавского типа, смахивает на баронессу Бликсен. Коктейль «Кровавая Мэри»;

— двое усталых бизнесменов изучают деловые бумаги, лакомятся оливками. Шотландское виски со льдом;