– Ты что, подсел на грибы? Господи, Джейми, – она удивленно таращится на меня. Потом поворачивается и ускользает в ванную, напоследок поинтересовавшись через плечо: – Это его с грибов тянет с трансами драться?

До меня не сразу доходит, что она видела, как Стэн затеял драку. И даже не попыталась остановить лимузин. Я плетусь за ней, толкаю дверь ванной.

Луиза сидит голышом на унитазе, втирая между ног крем «Канестен». Я быстро выметаюсь.

Стэн говорит:

– Ты представляешь, чего мне стоило до тебя дозвониться? Монет телефоны не принимают, так? У меня три часа ушло, чтобы догадаться, что нужна карточка, и еще час на поиски места, где их продают. Ты знаешь, как по-французски «телефонная карточка»?

– Telecarte.

– Ну да, ты-то знаешь. Но куда ты, мать твою, запропастился?

– Подожди, Стэн. – Я кричу Луизе: – Как называется этот отель?

– Hotel «Costes».

Вот уж не знал, что я остановился в отеле «Кост». Я понял, конечно, – по простыням, коврам и плитке на полу ванной, – что отель не из рядовых, но мне и в голову не пришло бы поселиться здесь, в отеле, который я знаю только по журнальным репортажам о показах мод. Так или иначе, практически никаких впечатлений от вселения в него у меня не сохранилось – спасибо Стэну и его экспериментам с грибами.

Оказывается, Луиза уже некоторое время что-то говорит.

– Только не тащи сюда Стэна. За нами вот-вот заедет Фрэд.

Что-то не верится, она еще даже не одета. И вчерашний вечер вызывает во мне все большее раздражение. Она же знала, что Стэн со мной, и, уверен, бросить его – это была ее идея.

Я прикрываю микрофон и шиплю в направлении ванной:

– Ты нарочно оставила Стэна.

Луиза появляется в проеме двери.

– Да пошел ты, Джейми. Ты знаешь, через что мне пришлось пройти в Нью-Йорке? Теперь я прошу о помощи, а тебе лишь бы протыриться с какой-нибудь деревенщиной на очередную тусовку.

Мы стоим так близко друг к дружке, что Стэн слышит обоих.

– Эй, это кто это долбаная деревенщина? Что там происходит?

Отвернувшись немного в сторону, я говорю:

– Извини, Стэн. Перезвони через час.

Я пытаюсь прервать разговор, но Стэн успевает вставить:

– Стой. Стой. Ты, между прочим, мне должен, так? Добейся, чтобы нас пригласили на прием после показа Осано.

Для человека, не умеющего порядком читать, Стэн совсем неплохо осведомлен о расписании показов, во всяком случае, лучше, чем я. Луиза права, он здесь лишь для того, чтобы попытаться пролезть на столько приемов, на сколько получится. И Луиза слышала, что он сказал. Прежде чем захлопнуть перед моей физиономией дверь ванной, она одаряет меня уничтожающим взглядом. Пауза, затем раздается такой грохот, словно она содрала со стены стеклянную аптечку.

– Мне нужно идти, Стэн. Дай мне час. – Я отключаюсь и стучу в дверь ванной.

Дверь отворяется. Луиза опять в пеньюаре.

Я взмахиваю «Нокией»:

– Разговор окончен.

Луиза только кивает. Осматриваю ванную комнату – никаких повреждений. Заглядываю в ванну. Она вся в брызгах зеленной слизи и мелких осколках стекла – здесь разбился здоровенный флакон с косметической грязью «Боргезе».

– Что произошло в Нью-Йорке? Почему тебя выставили из агентства?

Луиза качает головой.

– Потом, – она опускает глаза. – Почему ты босой?

На шоу Осано нас везут за счет отеля, в черном «ситроене». Я уже в туфлях. Нашел их в коридоре, под дверью номера. Кто их там оставил, не знаю, зато знаю, что Луиза позвонила Фрэду. Я все еще не понимаю, зачем Луизе так нужно, чтобы я был с ней рядом, как не ведаю и причин, по которым она разругалась с агентством. По временам на нее нападает такая тревога и ведет она себя до того странно, что я пугаюсь, однако, когда мы втягиваемся в поток машин на рю Сент-Оноре, настроение ее производит поворот на все сто восемьдесят градусов. Ну, может, на девяносто. Я сижу между сестрой и Биби, на коленях у меня гостиничное полотенце с завернутым в него пистолетом. В «ситроене» с нами едет еще гримерша, француженка родом с Юга. Биби всю дорогу курит, говорит совсем мало. Если не считать долгого поцелуя, который я получил от нее, когда мы уселись в машину, она на меня почти и не смотрит – только один раз вдруг делает большие глаза и подмигивает. Она тиха, как Луиза, и выглядит такой же усталой, хоть и не такой, я бы сказал, дерганой.

Гримерша сплетничает напропалую. Ей непонятно, почему Осано прикатил в Париж, а потом решил устроить показ только для узкого круга. Другие кутюрье проводят демонстрации в помещениях побольше, в Музее Родена, в бальных залах отелей, во дворцах, – она сыплет названиями зданий, о которых я никогда не слышал. Я даже не знаю, что, собственно, такое показ для узкого круга: кого на него не пустят, прессу или закупщиков?

На мосту через Сену я спрашиваю:

– Сколько времени займет репетиция?

– Догадайся. Назначено на два, так что, если повезет, в четыре уже начнем, – отвечает гримерша. – Я знаю типов, которых Осано подрядил, чтобы они все организовали, не доверяю я им. Их дело – антреприза для ночных клубов, и все. Небось уверили Осано, что, если он их наймет, музыка у него будет лучше всех.

Я-то думал, что Осано захочет сам подобрать музыку, однако гримерша качает головой.

– Какая, по-твоему, музыка ему нравится? Я бы назвала Элтона Джона.

– Все кутюрье обожают Элтона Джона, – говорит Биби.