Стараниями персонала столовая за пару часов преобразилась. Маленькие искусственные елочки на каждом столе, гирлянды разноцветных фонариков под потолком, запотевшие бутылки шампанского и освобожденная от мебели площадка перед стойкой бара создавали праздничный колорит, создавая новогоднее настроение. Вежливая зеленоглазая красавица проводила нас к столику у окна, откуда открывался вид на сверкающую электрическими огнями ель.

Как только часы показали шестнадцать часов, из-за одного из столиков поднялся представительный мужчина в расшитой золотыми узорами бардовой мантии и, подняв бокал, объявил вечеринку открытой. Он что-то еще говорил, но меня отвлекла Светка, которая шепотом стала называть имена присутствующих здесь людей. Для меня они ни чего не значили, я их не знал и не имел представления об их положении в странной для нашего времени иерархии, хотя, несколько знакомых лиц промелькнуло. Через столик от нас сидел господин Урманский со своей очаровательной байкершей. В дальнем углу блеснул линзами ведьмак Гершвиц, а в баре, одетый в строгий белый смокинг, стоял за стойкой управитель из клуба.

Вечеринка началась немного вяло. Вроде бы большинство находящихся в зале людей друг друга знали и знали хорошо, но почти сразу становилось заметным разделение на несколько групп, которые постепенно концентрировались вокруг своих лидеров. К счастью, нас не приглашали присоединиться к одной из них, но ни меня, ни Светку такой расклад не обижал. Нам хорошо и вдвоем.

Алкоголь уже начал ударять в головы некоторым гостям и в зале становилось немного шумно, но в пределах норм вежливости. В пол уха слушая Светкину болтовню и рассматривая посетителей, чтобы потом попробовать вычислить кто из них кто, я не заметил, как за моей спиной возник молодой человек из свиты Инквизитора. Лишь в последний миг я ощутил движение воздуха из-за плеча, но внутренний звонок об опасности молчал, по этому присевшему без спроса за наш столик молодому человеку достался только мой недовольно-вопрошающий взгляд.

Бесстрастно выдержав небольшую паузу, он тихим голосом произнес:

— Иннокентий Константинович передает вам поздравления и приглашает вас через три часа в шестой коттедж на чашку кофе с коньяком.

— А он знает, какой коньяк я предпочитаю? — Хамоватым вопросом я попробовал вывести этого чересчур спокойного и вежливого юношу из себя.

— «Хеннеси», «Мартель» или настоящий «Арарат» оценит каждый любитель благородных напитков, а если вы предпочитаете что-нибудь попроще, в баре у шефа есть практически все, даже — портвейн, но, к сожалению, только португальский. — Так же невозмутимо произнес Вячеслав и поинтересовался. — Что передать главе Ордена?

— Ответ положительный.

Утвердительно кивнув, молодой человек освободил стул и вдоль стены прошел к столику Инквизитора. Проводив его взглядом, я отметил, что двигался он интересно: плавно, но быстро, и, в то же время, используя светотени от слегка колышущихся фонариков, что позволяло совершенно не выделяться среди пока еще не особо активизировавшихся посетителей.

— Ты подначил не слугу, а хозяина. — Светка уяснила грань моего хамства по отношению к Вячеславу. — Он исполнитель и делает то, что ему приказали.

— Любой человек, имеющий даже зачатки воспитания, сперва спросит разрешения у мужчины, беседующего с дамой, и, только получив согласие, сядет за их стол. В ином случае, такое поведение можно рассматривать, как пренебрежение общепринятыми правилами поведения, либо — провокацию. Ведь насколько я понял вашего Инквизитора, он человек умный, воспитанный и в то же время очень жестко относится к ошибкам поведения подчиненных. Не думаю, что этот Вячеслав так разболтан, чтобы по собственной инициативе допустить неуважение к людям, которые заинтересовали его шефа… хотя, ни кто не застрахован от кадровых ошибок. Думаю, что через два с половиной часа все станет на свои места. Надеюсь, за это время горячее успеют подать, а то без нормальной еды только одно шампанское не несет достаточного интереса.

— Представляю, шампанское с эскалопом, горчицей и солеными огурцами. — Засмеялась Светка. — Горячую закуску подают к крепким напиткам, но заказы официантки примут после того, как директор обойдет все столики. Здесь такая традиция.

Мужчина в мантии неторопливо продвигался от стола к столу, держа в руке большой бокал и чокаясь с гостями. Иногда он обменивался короткими фразами и не задерживался долго, отдавая дань вежливости, а иногда и уделял собеседникам достаточно много времени. Продвигался он в достаточно демократичной манере, последовательно обходя зал по кругу, не пропуская или оставляя на потом какой-нибудь столик. Когда подошел наш черед и директор института оказался напротив, мы поднялись.

— Еще раз, добрый вечер. Надеюсь, что дни, проведенные в Накки-ярви вам запомнятся, и наверняка вам захочется еще раз посетить нашу базу отдыха. — Благодушно улыбаясь, пробасил он, но взгляд его показался мне каким-то слишком пристально-внимательным, словно он через микроскоп разглядывал занимательный микроорганизм. — Рекомендую посетить нас летом. Июль здесь прекрасен, а чистого воздуха и развлечений не меньше, чем на любом именитом курорте.

Звякнули бокалы. Директор пригубил шампанское и, посмотрев на Светку, сказал:

— Поздравляю вас, Светлана Геннадьевна. С таким мужественным кавалером вам не страшны любые неурядицы жизни. Завидую вам, ну, и надеюсь, что ваша личная жизнь не отразится на нашей дальнейшей работе.

Еще раз приподняв бокал, он удалился к соседнему столику, оставив Светку в состоянии беспокойного удивления.

— Что он этим хотел сказать? — Девушка растерянно посмотрела в след директору. — При чем здесь ты и моя работа?

Хотелось бы мне знать ответ, но фраза, прозвучавшая из уст Светкиного начальника, несла некую двусмысленность. То ли он знает о моей работе в отделе и предупреждает о неприятностях, которые может заиметь Светка от общения со мной, то ли считает, что девушка представляет какой-то интерес для питерского института и не хочет, чтобы это сотрудничество прекратилось, а может быть что-нибудь еще… Как не хочется влезать во всю эту кухню взаимоотношений подчиненных и начальников, да только глядя на расстроенное лицо подруги представляю, что сейчас у нее на душе.