Федор сидел за столом, Марфа убирала посуду после обеда. Она первая обернулась на шаги — и, увидев лицо вошедшей Софьи, вдруг выронила из рук смятое полотенце.

— Господи, барышня… — пробормотала она, неловко наклоняясь и шаря рукой по полу. — Что стряслось-то? Нешто и от Половцева уволили?!

— Поди, Марфа, — спокойно сказала Софья, проходя мимо нее к столу. — Мне надо поговорить с Федором Пантелеевичем.

Она еще не закончила фразы, а Марфу уже как ветром сдуло, лишь полотенце осталось валяться у печи. Мельком Софья даже удивилась: как это Марфа с ее комплекцией умудрилась так стремительно выскочить из кухни. Подойдя, молодая женщина хотела было сесть за стол, но Мартемьянов сам поднялся ей навстречу.

— Уходишь, что ли, от меня, Соня? — глядя ей в лицо, очень спокойно спросил он.

— Да, Федор, — ничуть не удивившись и так же прямо посмотрев в его черные упорные глаза, которых она смертельно боялась четыре года назад, ответила Софья.

Мартемьянов странно усмехнулся. Отвел взгляд. Сделал несколько шагов по кухне, слишком маленькой для его огромной фигуры. Остановился у стены, спиной к Софье. Она долго ждала, глядя на него, но Федор молчал.

— Ты знал? Откуда? — наконец спросила Софья.

— Чего ж тут не знать? — хрипло отозвался он. — Какой год уж жду… Он, что ль, к тебе приходил?

— Нет. — Вздохнув, Софья подошла к окну, за которым сходились в небе легкие облака. Глядя на вербу под окном, всю затянутую зеленой дымкой молодой листвы, произнесла: — Я не должна была уезжать с тобой. Еще тогда, в Ярославле… Не должна была. Я только сейчас это поняла.

— Ну-у, Соня… Коли я начну вспоминать то, чего не должен был, — до Второго пришествия, поди, не кончу. Может… Может, погодишь еще?

— Больше не могу.

— Вот так даже? Что ж… К нему сейчас поедешь?

— Да.

Молчание — и внезапный грохот, смешавшийся с головокружительным ругательством: Федор ударил кулаком по стене так, что сорвалась с гвоздя посудная полка. Марфины миски и кружки со звоном посыпались на пол, брызнули осколки; гремя и прыгая, покатились медные кастрюли. Софья зажмурилась, уверенная, что следующий удар придется как раз ей по голове, но грохот и треск смолкли, и снова наступила тишина. Осторожно открыв глаза, Софья увидела, что Федор стоит у стола, оперевшись на него руками, и хрипло, прерывисто дышит. Подойдя, она тронула его за плечо.

— Останься, Сонька, ради бога… — не поворачиваясь, попросил он. — Да подумай, что будет, коль он тебя не захочет? Не хотел ведь до сей поры, с другой миловался… Да стоит ли он тебя, сукин сын?!

Софья промолчала, и Мартемьянов криво усмехнулся:

— Знаю, что думаешь. Коль он тебя не стоит, так я — тем более? Так, что ль? Ты не молчи, скажи…

— Не буду говорить. Это не так. — Софья прижалась к твердому, словно железному, плечу Федора, чувствуя всем телом, как он дрожит, и не зная, что дальше делать. — Не так, Федька, спасением души клянусь. Мне хорошо с тобой было. Только я его люблю.

— Ну, а коли он все ж не захочет, Соня, что тогда?! — упрямо, не поднимая глаз, спросил он. — Вернешься? Соня, я ведь ждать буду, сколько снадобится… До самой смерти…

— Нет. Не вернусь, Федор Пантелеевич. Прости. — Софья потерлась лицом о его рубаху, вытирая бегущие по лицу слезы. — Помнишь, тогда, зимой, ты с меня слово взял, что не уйду не простившись? Я ведь только поэтому и пришла. Чтоб ты знал. И чтоб лихом не поминал. Ведь не чужие все же мы с тобой.

— Ты-то меня как поминать будешь? — Мартемьянов вдруг обнял ее, крепко, до боли прижав к себе, и Софья привычно уткнулась в его широкую грудь.

Где-то в глубине дома пробили часы. Из-за окна послышалось дребезжанье пролетки, с заднего двора закричал петух, затем почти сразу раздался слабый, приглушенный рокот, словно по камням протащили что-то тяжелое. «Это гром… Будет гроза», — подумала Софья. И, вздохнув, осторожно вывободилась из рук Мартемьянова.

— Прощай, Федор. Храни тебя господь.

Он не ответил, не поднял головы. Софья отвернулась от него и быстро, стараясь сглотнуть вставший в горле ком, вышла из кухни в сени.

Уже во дворе ее догнала запыхавшаяся, в сбитой набок косынке Марфа.

— Барышня! Господи, да куда ж вы?! Что там у вас гремело-то? Вы не позвали, а я сама сунуться побоялась… Он вас, варнак, не тронул, спаси бог?!

— Что ж ты плачешь? — Софья, обернувшись, взяла Марфу за обе руки, внимательно посмотрела в ее растерянное, залитое слезами лицо. — Ты ведь слышала всё? Слышала же?

— Вестимо… Еще б не слышала… — всхлипнула Марфа. — Да вы и сами вон ревете… Куда же вас понесло-то так, в одночасье? И без меня?! Вы обождите, Софья Николавна, я узел свяжу, ведь хоть чего с собой прихватить-то надо… И поедем с божьей помощью, первый раз нам, что ли…