Шрифт:
– Что, Тимыч, – Кирилл потрепал лобастую башку пса, – эта жестокая женщина отвергла твою любовь? Не захотела обнять соскучившегося за ночь собакина? А он так спешил с прогулки, так спешил!
– Причем, судя по вашему виду, на пути вам встретилась горная река, никак не меньше, – улыбнулась Лана, любуясь своим мужчиной: высокий, стройный, густые черные волосы слегка завились от влаги, правильные черты лица, которые совсем не портят несколько малозаметных шрамов, глаза цвета горького шоколада – м-м-м, так бы и съела. – А кое-кто даже лапы не вытер, сразу сюда ломанулся. А другой кое-кто, в чьи обязанности входит обтирание этих самых лап, позволил псу это сделать.
– Потому что прекрасно понимаю нетерпение Тимки, – Кирилл обошел стол, присел перед девушкой на корточки, прижался лицом к обнаженным коленкам и хрипло произнес: – Я тоже очень соскучился.
– Кирюшка, пусти, ты весь мокрый!
– Там дождь.
– Так надо было зонт взять. Иди в душ, а то простудишься!
– Уже иду.
– Ты что делаешь!
Горловой смех, голос хозяйки стал на тон ниже, хозяин подхватил ее на руки и унес туда, где иногда льется теплая река, в которой купают и его, Тимку.
Купаться пес не любит, но терпит эту неприятную процедуру, не рычит даже тогда, когда шипучее мыло попадает в глаза. Надо – значит надо.
А хозяева там могут торчать подолгу, причем и поодиночке, и вместе, вот как сейчас.
Потом начнут метаться по дому, кричать, что опаздывают, торопливо выпьют по чашке кофе, зажуют по бутерброду и убегут. На целый день. На долгий-предолгий день. И он останется один, и будет скучать, и часами смотреть в окно, дожидаясь появления далеко внизу знакомых автомобилей. Да, ему оставили полную миску хрустящих вкусняшек, свежую воду в здоровенной лоханке, но это не прогонит прочь скуку, не развеет тоску.
Тоску по лесному раздолью, по охоте, по траве и деревьям, по свежему воздуху, наполненному запахами жизни, а не вонью выхлопных газов. Там, в лесу, где прошли первые полтора года его жизни, лапы летом ступали по мягкой траве, а зимой – по пушистому чистому снегу, в котором так весело кататься, а потом отряхивать шубу, подобравшись поближе к хозяину. А здесь… Здесь лапы зимой разъедала какая-то гадость, и кататься в серой, дурно пахнущей массе, мало похожей на настоящий снег, совсем не хотелось. И травы нормальной здесь нет, щетина какая-то пожухлая торчит из земли.
И зачем хозяин ушел оттуда? Да, там, в лесу, он выглядел совсем иначе, но Тимка любил его и таким [7] . Псу была абсолютно безразлична внешность хозяина, главное – всегда быть рядом.
Поэтому он и оказался в этом каменном лесу, запертым в большой, многокомнатной, но все же клетке. Да, у него появилась еще и самая лучшая в мире хозяйка, за которую Тимка, не задумываясь, отдаст жизнь, его любят, его балуют, его иногда вывозят в большой дом за городом, где в соседнем дворе обитает красотка-алабаечка, мать Тимкиных щенков, но… Так хочется иногда вернуться в ту маленькую избушку, затерянную в глухом лесу!
7
См. роман А. Ольховской «Страшнее пистолета».
Ладно, надо поесть, а потом – лечь и постараться уснуть. Авось и приснится лес, трава, птицы…
– Скорее, скорее, скорее! – Лана нетерпеливо притопывала изящной туфелькой, следя за мелькающими в окошке лифта цифрами. – И угораздило же нас купить квартиру на пятнадцатом этаже! Жили бы на третьем – уже бы из гаража выруливала! А теперь стой и жди, пока эта напичканная зеркалами черепаха вниз дотянется.
– Не ворчи, пузырик, – Кирилл нежно провел тыльной стороной ладони по щеке любимой, – а то лифт обидится и вообще застрянет.
– Типун тебе на язык! – и без того огромные, оливково-зеленые глаза девушки испуганно расширились. – У нас подписание контракта с японцами на десять утра назначено, забыл, что ли? Ты ведь тоже в проекте участвуешь, знаешь, что мистер Мацусито – фанат пунктуальности, а сам!
– Что – сам? – мурлыкнул Кирилл, вплотную приблизив губы к маленькому ушку.
– Вот это самое! – Лана сердито нахмурила брови, но справиться с сияющими глазами не смогла, они сердиться не желали, они желали совсем другого.
И ведь уже больше трех лет вместе, но все словно в первый раз. Меньше всего хочется думать о бизнесе, о контрактах, о японцах…
Может, потому, что совсем еще недавно меньше всего хотелось думать как раз о любви? Когда вместо свадебного путешествия они с папой и Кириллом сидели в коридоре онкоцентра и молились, молились, молились. Все то время, пока мамочке делали операцию, они молились.
Потом были недели реабилитации, ожидания результатов этой реабилитации, жуткий страх рецидива…