— Нет охранников. Есть одна электроника.

— Надежнее и дешевле — по крайней мере, так нам казалось раньше.

Он потер окоченевшие пальцы и с отчаянием взглянул на свои руки.

— Может быть, попробуешь ты? — спросил он с надеждой. — Сначала круглый ключ, а потом плоский — с пластиковой голубой карточкой.

Роксана попробовала — и черные двери лифта открылись. Из последних сил они ввалились в кабину и в изнеможении рухнули на пол.

— С тобой все в порядке? — не открывая глаз, спросил он.

— Ммм?..

Брэм невольно засмеялся.

— Ты всегда мычишь в лифте вместо ответа?

— Ммм!..

Роксана с усилием уселась, уперевшись спиной в дубовую панель.

— Как руки? — спросила она, увидев, что Брэм все еще дышит на них.

— Понемногу отходят. Когда эта буря кончится, я перво-наперво куплю себе перчатки.

— Это хорошо. А как ноги?

— Ноги?

Голубые глаза открылись и непонимающе моргнули.

— Мои, например, как ледышки, хоть и в меховых сапогах, — пояснила Роксана и на четвереньках подползла к нему. — Ты их чувствуешь?

— Чувствую. Болят жутко.

— Это хороший признак.

Он проследил, как Роксана снимает с него лакированные ботинки, стягивает носки и, сняв перчатки, начинает растирать его ступни.

— Что ты делаешь? — спросил Брэм с беспокойством.

— Восстанавливаю кровообращение, — тоном заправской медсестры отозвалась Роксана. — Дыши, дыши на руки, растирай. Обморожение — вещь нешуточная. Как только окажемся наверху, ты у меня целый час будешь отогревать руки и ноги в теплой воде.

— Черт возьми, леди! Прекратите ваши выходки. — Брэм поднялся и подобрал ноги, усевшись по-индейски. — Я тебя чуть не угробил, а ты сидишь передо мной на коленях!

— Во-первых, у меня все равно нет сил подняться, во-вторых, долг помощи ближнему…

— Помощь ближнему? А что, неплохо!

Мгновение спустя Роксана почувствовала, как ее обнимают сильные руки, а холодные губы припадают к ее рту.

— Отпусти! — Она резко отпихнула его. — Ты с ума сошел? Что ты делал?

— Искусственное дыхание — рот в рот.

— Но я не тону, не в обмороке…

— Это я чуть не упал в обморок — когда увидел кровь у тебя на виске.

— Кровь? На виске?

— А кроме того — шишка размером с яйцо… У тебя, случаем, не сотрясение мозга?

— Ну-у-у… Скажешь!…

— Голова не болит? А может быть, кружится? Тошноты нет? Как ты вообще себя чувствуешь?

— Мне было холодно, мокро и гадко. После того, как ты меня обнял, стало теплее.

— Это — всегда пожалуйста! — Он снова обнял ее. — Подумать только, еще пара сантиметров — и ты была бы мертва. Боже, какой же я кретин!

Он сокрушенно покачал головой, и Роксана потрепала его по мокрой голове.

— Никакой профессионал не сумел бы вести машину лучше тебя. Все дело в погоде и нашей беспечности. Я тоже хороша — хотя бы надела ремень безопасности!

— И все же как ты себя чувствуешь? Положа руку на сердце!

— Чуть-чуть голова болит, — сказала она, затем немного помолчала. — Я больше думаю о твоей бедной машине!

Брэм ухмыльнулся.

— За машину не беспокойся: она принадлежит банку.

— Ха-ха-ха! Я все время забываю, с кем имею дело, мистер вице-президент.

— Слава Богу, с чувством юмора все в порядке. Пациент скорее жив, чем мертв. — Брэм принюхался. — От твоей шубы пахнет как от моей овчарки, которую я по ошибке натравил на скунса-вонючку. Принял за лису…

Роксана хихикнула.

— Это не скунс, а енот, причем очень старый и заслуженный. Когда мне, еще девчонке, подарили на Рождество эту шубу, ей уже было сто лет. Я надеваю ее исключительно на маскарады вроде этого. Кстати, надо бы отнести ее к скорняку отреставрировать…

Двери лифта распахнулись.

— Кстати, о реставрации. Для начала нужно привести в Божеский вид себя, — сказал Брэм, собирая разбросанные по полу вещи. — В комнате отдыха должна храниться аптечка первой помощи. Смажем твою рану.

— А стоит? — спросила Роксана, плетясь вслед за ним по коридору.

— Стоит. Конечно же, стоит. — Брэм зашел в комнату отдыха, зажег свет и скомандовал: — Вылезай из енота, живо!

Шуба и пальто пристроились рядом друг с другом на вешалке, а Брэм подошел к автомату, опустил несколько монет и принес две дымящиеся чашки.