Все немедленно сошли на землю, исключая вождя, который оставался на лошади. Пленник сидел привязанный к седлу, и два разбойника держали его лошадь за поводья.

Четверо остальных, очевидно, по предварительному приказанию, приступили к странной работе, которая, вместе с этим, обнаруживала нечто серьезное. Они начали, по-видимому, копать могилу, но не заступами, как обыкновенно, а копьями и длинными ножами.

Могила тоже была необыкновенной формы: вместо четырехугольника в семь футов длиной, начали копать круглую яму фута два в диаметре.

Они рыли прилежно, сперва ножами, а потом копьями, и выбрасывали комья наружу. Выкопав яму футов пяти глубиной, они молча остановились вокруг нее.

Борласс прервал молчание. Подъехав близко к пленнику и отодвинув на затылок шапку с перьями, он сказал:

— Вы помните меня, Чарльз Кленси?

— Да.

Борласс вздрогнул слегка. Он не ожидал этого ответа. Стало быть, ему не слишком много помог маскарад. Впрочем, он сохранял инкогнито больше из прихоти, чтобы доставить себе адское наслаждение неожиданности.

— А, так вы помните меня?

— Очень хорошо, — отвечал лаконично Кленси, с таким спокойствием, словно этот вопрос был сделан ему хорошим знакомым.

— В самом деле? А может быть, вы скажете сейчас, что даже слишком хорошо? Это доказывает, что вы помните старинных друзей, и избавляет нас от объяснений. Так как у вас хорошая память, то вы, конечно, помните маленькую сцену в Накогдочезе?

На этот раз ответа не последовало.

— Сцену, когда, по вашей милости, я был привязан на два дня к столбу и высечен еще вдобавок. Не правда ли, вы не забыли это?

Опять не было ответа.

— Молчание — знак согласия, я вижу, что вы помните это обстоятельство. А теперь я вам покажу, как я сам привязываю человека, который поставил меня в положение привязанного. В этой отдаленной стране у нас есть лучшее средство, чем привязывать к столбу. С вами распорядятся таким образом, что вы не сможете нагибаться, и кожа ваша не будет исполосована кнутом. Вы не в состоянии даже будете почесаться при желании. Теперь, товарищи, покажите ему, как мы в степи наказываем наших врагов. В яму его!

Тот, кому угрожали, очень хорошо знал всю бесполезность протеста. Он видел на лице злодея, стоявшего перед ним, сосредоточенное мщение, злость, не знающую жалости. Скорее можно было просить пощады у разъяренного быка, готового поразить грудь рогами.

Не проговорив ни слова, он безропотно ожидал своей участи.

Это только усилило ярость разбойников, которые, выйдя из терпения, закричали:

— Будь ты проклят!

— Теперь, товарищи, закопайте его по самую шею.

Немедленно после этого приказа, разбойники подбежали к Кленси, развязали его, сбросили с седла и потащили к яме. Бра-Фор бросился на них, пытаясь защитить своего хозяина. Злодеи убили бы его, если бы один не закричал:

— Оставьте собаку, она нам пригодится.

Бра-Фора поймали за глотку и привязали к седлу.

Через минуту Кленси был в яме по шею. Его засыпали выкопанной землей, которую плотно утоптали. На поверхности оставалась только голова.

— Теперь, — закричал торжествующий Борласс, — оставайтесь здесь, мистер Кленси, оставайтесь, пока коршуны не заклюют вам голову, а черви не съедят вашего тела. Ха, ха, ха!

Разбойник продолжал издеваться еще некоторое время. Он остался бы и дольше, если бы не думал о богатстве, вверенном товарищам, о Филе Контрелле и о сокровище, еще более драгоценном, которое он поручил последнему.

Беспокойство заставило его поторопиться с отъездом, но прежде чем удалиться, он наклонился к голове Чарльза Кленси и сказал ему на ухо:

— Может быть, для вас будет утешением узнать, что возлюбленная ваша у Дика Дарка и в настоящую минуту, вероятно, в его объятиях.

Отряд разведчиков под предводительством Гаукинса направился прямо к нижнему броду. Несмотря на все их желание приехать как можно скорее, благоразумие требовало осторожности.

Их было не больше десятка, в то время как индейцы, которых видели Туккер и Гаукинс, могли составлять лишь часть шайки.

Разведчики достигли брода только к восходу солнца. По некоторым признакам они заключили, что дикари обратно переправились через реку, на этом берегу следы были свежие, а на другом еще влажные.

Легко было узнать ту же самую шайку, которая переправлялась накануне вечером.

Оба охотника заключили, что индейцы направлялись к верхней равнине и вошли в то же ущелье, где они сами были утром, отыскивая буйволов.