Гарри только пожал плечами, он не слишком-то разбирался в этих премудростях.

— Штука в том, что они к старикам всегда сильнее придираются. Если у тебя когда-то было серьезное ранение или еще какая-нибудь неприятность в этом роде, это может сильно повлиять на голову. А так, ну, бегают, прыгают, тяжести всякие поднимают, но, вообще-то, толком я не знаю. А он что, поправился?

— Да я из чистого любопытства спрашиваю, — ответила Анна.

— Хочешь, узнаю, — предложил Гарри.

— Нет-нет. Это я так, на всякий случай.

Ей не хотелось врать, и потом, она же обещала Джимми ни с кем его здоровье не обсуждать.

— Как у вас вообще дела-то?

— Ему все легче, мне все тяжелее, — отшутилась она.

— Я от жены то же самое слышу каждый божий день. У меня ребенок серьезно болен астмой, так если у него приступ — ей иногда одной приходится справляться. Сколько раз нас уже в реанимацию отвозили, даже не припомню…

Гарри пустился рассказывать об астме, которой страдал его сын, о том, какой он живчик и как досадно, что у него такая болячка, ведь он настоящий боец. Анна улыбалась, кивала. Ленгтон и сам был из таких, только ей очень хотелось, чтобы он все-таки позвонил. Ей, как никому, было ясно, насколько важно для него пройти медицинскую комиссию. День тянулся невыносимо медленно, и по дороге домой она с ужасом представляла себе, что ее ждет, если его забракуют.

На гребном тренажере лежал гигантский букет цветов. К стеблям была прикреплена открытка в конверте, на котором черной гелевой ручкой было написано ее имя. Она открыла конверт. Открытка, вообще-то, предназначалась для дня рождения, но он густо зачеркнул напечатанное на ней поздравление и написал: «Моей рыжеволосой сиделке». Анна закусила губу — обычный, в сущности, жест, но от него она этого никак не ожидала. В кухонной мойке охлаждалась на льду бутылка шампанского. Ленгтон был в душе, Анна открыла дверь ванной:

— Ты почему не позвонил?

Он обернулся — с головы у него стекала мыльная пена, — схватил ее в охапку и затащил под струи. Анна попробовала вырваться, но он не пускал ее и осыпал такими страстными поцелуями, что она сдалась и прижалась к нему. Она прекрасно понимала, что костюм после этого сядет, а туфли будут безнадежно испорчены, но теперь это было не важно.

Ленгтон прошел медицинскую комиссию и после нее отправился в бар с начальником медицинской службы, который оказался его старым знакомым.

— Возвращаюсь, Анна! Со следующей недели начинаю работать на полную катушку!

Сейчас было не время упрекать его за то, что он не позвонил, — столько в нем было энергии, желания взяться за дело. Ленгтон все рассказывал и рассказывал ей о том, как врачи проверяли его и о чем расспрашивали и как легко он прошел это испытание.

— Хотели поймать меня на чем-нибудь, да только я не так прост! — воскликнул он, и Анна заметила, как он быстро на нее взглянул.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила она.

— Ничего особенного, — замялся он, но она могла поспорить, что он на радостях проговорился.

— Поймать тебя? Ты ведь именно так сказал: «Хотели поймать меня на чем-нибудь, да только я не так прост»?

— Господи! По-видимому, они никак не ожидали, что моя коленка в таком отличном состоянии.

— Что они там с тобой делали?

Он вздохнул, выражая нетерпение:

— Заставили встать на беговую дорожку, покрутить велосипед, поработать на гребном тренажере, проверили сердце и так далее и тому подобное…

— Больно было?

— А как же! Да только сама подумай, часто ли мне предстоит на веслах переплывать реку в погоне за преступником? — И Ленгтон довольно рассмеялся.

Анна глубоко вздохнула и произнесла:

— Мне нужно с тобой поговорить.

— Только не сейчас, Анна, прошу тебя. Давай допьем шампанское и ляжем.

— Я не о комиссии. Вообще-то, мне давно надо было тебе это сказать, но я все не решалась. Никак не могла найти удобный случай, а потом…

— Хочешь, чтобы я ушел, да?

Он спросил это с таким выражением лица, что ей тотчас же захотелось покрепче обнять его.

— Нет. Конечно нет!

— Так что же это? Я что-нибудь натворил?

— Ни в коем случае. Помолчи, пожалуйста, дай я все объясню. Это насчет дела, которым я занималась. Один человек по фамилии Сикерт…

— Это что еще за хрен?

— Не перебивай, пожалуйста! Слушай…

Ленгтон налил еще шампанского и, держа бокал в руке, сидел и слушал, как Анна рассказывала, почему они разговаривали с Гейл Сикерт, как у них оказалась фотография и как Анна ездила к ней еще раз. Здесь она встала, открыла шкаф, вынула диктофон и снова села на свое место. Ленгтон положил ноги на столик, глотнул шампанского и, позевывая, слушал ее рассказ.