Офицером для связи с французским колониальным морским префектом назначили старшего лейтенанта Юрия Всеволодовича Соловьева. Флагманским инженером-механиком оставался генерал-майор Владимир Григорьевич Максименко.

13 января 1921 года воспитанники Морского корпуса с судов были переведены на берег. Морской префект французской колониальной администрации адмирал Варрней решил пойти навстречу просьбе контр-адмирала Машукова о предоставлении помещения под военно-морское учебное заведение, эвакуировавшееся вместе с эскадрой.

Под нужды Морского корпуса он предоставил на выбор либо один из находившихся в районе Бизерты бывший военный лагерь, или форт под замысловатым названием Джебель-Кебир.

Отборочная комиссия под председательством капитана 1-го ранга Николая Николаевича Александрова остановила свой выбор на форте, ибо он как нельзя лучше отвечал требованиям, предъявляемым к учебному помещению.

Кроме того, форт выгодно располагался в одном километре от лагеря Сфаят, откуда в него могла легко добираться учащаяся молодежь.

Форт Джебель-Кебир был окружен глубоким рвом и высоким валом. Вал широкой каменной стеной опоясывал всю крепость по периметру и замыкался высокими каменными воротами с толстой железной решеткой. У его стен располагалась строевая площадка, откуда открывался дивный, по словам очевидцев, вид на всю Бизерту с ее горами, пальмовыми аллеями, озером и уютную средиземноморскую бухту.

На этот импровизированный плац гардемаринами выносился знаменный флаг, здесь же служились молебны, проходил церемониальным маршем батальон Морского корпуса, зачитывали приказы и звучали речи начальствующих лиц.

На этой же площадке в храмовый праздник корпуса 6 ноября — день Святителя Павла Исповедника, истинный морской праздник — проходили торжественные парады.

Всем проходящим мимо площадки бывало хорошо видно, как на её входе ежедневно дежурил гардемарин, вооруженный морским палашом, салютуя прибывающим в крепость.

С течением времени, в одном из казематов этой магометанской крепости стараниями о. Георгия Спасского была обустроена корпусная православная церковь.

О храме сохранились теплые воспоминания его прихожанина: «С низкого сводчатого потолка спускаются гирлянды пушистого вереска и туи, в которые вплетены живые цветы. Гирлянды темной рамой окружают белый иконостас с Царскими вратами. На иконостасе образа Христа Спасителя и Св. Павла Исповедника. Справа и слева две белых хоругви и знаменный флаг. Белые покрывала на аналоях сшиты из бязи и золотых позументов, паникадило из жести. Через узкую бойницу падает луч солнца на Тайную Вечерю над Царскими вратами».

Все было хорошо в обживаемом гардемаринами форте Джебель-Кебир, однако были и свои неудобства — не хватало места для персонала и складов.

Жизнь русской колонии в североафриканском городке продолжилась. Бизерта была настоящим зеленым оазисом среди песчаных холмов и гор, отделенным от них стенами пальм, маслиновыми рощами, колючими кактусами и колоннами алоэ. Море выглядело темно-синим сапфиром в оправе золотых песчаных берегов, изумруды волн продолжали свой бег, а город жил своей жизнью — весь в дымке раскаленных дней и серебре лунного сияния в иные ночи.

Вдали от русского лагеря, в прозрачном воздухе, казалось, парили остроконечные купола магометанских мечетей, между которых виднелись тонкие башенки готической архитектуры иного католического храма.

В так называемый нижний лагерь русских моряков, Сфаят, прибывали гардемаринские роты, личный состав преподавателей и их семейства, а также семьи офицеров.

Всего на возвышенности Кебир и в долине Сфаята было собрано 320 гардемарин и кадет, 60 офицеров и преподавателей, 40 матросов из разных команд и полсотни членов семей моряков.

Возник в русской колонии и свой «Дамский комитет», состоявший из жен офицеров, и мастерская, занимавшаяся пошивом одежды для всех чинов Морского корпуса.

Постепенно в лагере открылись корпусная библиотека и типография, а почти одновременно с ними и «Казенная лавочка» для обслуживания бытовых нужд всего населения русской колонии.

Затем на территории лагеря построили и площадку для тенниса. «На площадке тенниса, окруженной молодыми соснами, звонким колокольчиком звенит задорный смех. Весело прыгает на загорелых ножках, подбрасывая ракеткой белый мяч, хорошенькая девочка… золотые кудряшки пляшут по загорелым, дрожащим от смеха щекам. Ее партнеры-кадеты не отстают от нее ни в резвости, ни в веселости», — вспоминал очевидец.

Семьи офицеров эскадры размещались на приспособленном под общежитие бывшем линейном корабле «Георгий Победоносец».

Командиром корабля-общежития, стоявшего уже без одной трубы, мачт и флага у мола Бизертской гавани, был назначен контр-адмирал Михаил Семенович Подушкин.

Казалось, что жизнь в новых и необычайных условиях постепенно, но уверенно входила в колею… Все работали «не за страх, а за совесть», веря, надеясь и ожидая скорую возможность возвращения в родные воды.

Не затихала жизнь духовная и светская. В церкви, обустроенной отцом Георгием, скромной и бедной, но вместе с этим уютной и ласковой, он совершал все службы и церковные требы для Морского корпуса и семей моряков.