К Булавину, когда он жил в Кодаке, не раз приезжали его земляки, звали обратно на Дон, где назревал новый, более мощный взрыв. Булавин не только знал это, он сам стремился к тому же, готовил его. Теперь настала пора, и Кондрат Афанасьевич в разгар весны едет в родные места, чтобы снова поднять голытьбу, казаков на восстание.

С ранней весны 1708 года центр восстания перемещается на среднее течение Дона, его левобережье с Хопром и другими тамошними реками. Именно в эти места бежали оставшиеся в живых повстанцы после поражения булавинцев. Здесь же зимой собираются новые люди из числа недовольных, готовых продолжать борьбу, ведущих ее отрядами в 200 и более человек. Все это было хорошо известно в Кодаке Булавину, который сам некоторое время, осенью прошлого года, скрывался в дебрях Хопра и соседних рек. Он получал оттуда вести от донцов, приезжавших к нему в Сечь. Его звали туда сподвижники. И он, собрав некоторое число запорожцев, перебирается в верховья Самары, а оттуда — на Хопер. К началу последней декады марта он уже в Пристанском городке, при слиянии реки Вороны, правого притока, с Хопром. Здесь его ждут товарищи с немалыми силами.

Еще до прибытия Булавина в Пристанский городок воеводы близлежащих южнорусских уездов получают известия о сборе в нем «воровских казаков». В том же месяце козловский воевода, драгунский полковник князь Григорий Иванович Волконский услышал в воеводской избе рассказ татарина Акмемета Дунаева из Нижнеломовского уезда. Тот в свое время, месяцев пять тому назад, попал в плен к кубанским татарам, с Кубани «ушел» (бежал) и прибыл в Азов. Отсюда направился домой с двумя азовскими казаками, которые везли отписки из своего города в Тамбов. По пути все трое оказались в Пристанском городке:

— И как были мы, — говорил Акмемет, — в хоперском Пристанском казачьем городке марта в 9-м числе, и в том городке в зборе воровского отомана Булавина с 1000 человек козаков.

— Как встретили вас, — спросил Волконский, — те воровские казаки?

— У азовских казаков они отписки отнели и, переломав печати, прочитали и передрали. И призывали их, азовцев, с собою к воровскому согласию и к крестному целованию.

— Для чего?

— Они сами, донские казаки, между собою целуют крест: собрався им, итить в Черкаской отомана (Л. Максимова. — В. Б.) убить за то, что он с азовскими боярами знаетца и вместе думает. И итить им под Озов, и нужны-де им бояре. Для участия в том деле и азовских казаков звали.

Через день полковник слушал показания тамбовского дьячка Ивана Попова. Он побывал в Пристанском городке несколькими днями позже татарина Акмемета. Сообщил обеспокоенному князю:

— Те пристанские казаки спрашивали про государевых лошадей, которые на корму в Козлове и в Танбове, где им построены дворы. А еще сказали, что нужно-де им захватить тебя, князя Григорья Ивановича Волконского.

— Вон как! И я им понадобился! — Полковник ухмыльнулся. — О Булавине что говорят?

— Называют его набольшим своим атаманом. Говорят, что идет к ним с силою в близости, а с ним запорожских казаков с 17 000. Да с другой стороны будто ожидают они к себе караколпаков и иных людей, прозванием будто множество.

— Намерение их: собрався всем, итить в Черкаской для воровства. Да они же говорят: дела нам до бояр да до тебя, полковника князя Григория Ивановича, да до прибыльщиков, да до подьячих, чтоб перевесть.

Не прошло и двух дней, как в Козловскую воеводскую избу привели Меркула Федоринова из деревни Грибановки Тамбовского уезда, крепостного крестьянина из недавно пожалованпой вотчины самого светлейшего князя Римской империи и князя Ижорской земли Александра Даниловича Меншикова. Тот поведал:

— Марта в 15-м числе воровские козаки чрез письмо и нарочною присылкою меня, Меркула, и иных той деревни жителей призывали к воровскому своему согласию. Мы того не послушали.

— А что они, воры, — допрос на этот раз вел подьячий, — делали в тех местах?

— Два дни спустя юрты, да три деревни Танбовского уезду, да Борисоглебского уезду разарили и все разграбили. И тогда же приехали воровские казаки, да с ними черкасы, да запорожские казаки и колмыки в тое деревню Грибановку и меня, Меркула, грабили и хотели убить до смерти. И я от них ушел.

— Что еще они замышляют?

— Слышал я от них, воров, что итить им в Борисоглебский уезд для разорения и взятия воеводы. А которые тонбовцы у готовности лесных припасов в Азов на корабельное строение, и воровские казаки говорили им, тонбовцам: зачем вам мучитца и на плоты лес готовить? Хотя вы те плоты и изготовите, мы их в Азов не пропустим.

— А к себе в воровство тех работных людей наговаривают?

— Наговаривают всеми мерами, нарочною присылкою и письмами, непрестанно, чтоб они склонились к их воровству. А танбовца Сидора Пешкова, которому те работные люди приказаны, велят убить до смерти.

В самом начале весны повстанцы уже активно действуют на севере Войска Донского и в прилегающих к нему русских уездах. Формируется повстанческое войско — они призывают к себе саратовцев, крепостных крестьян из соседних дворянских имений, работных людей с лесных заготовок, готовятся к походу на Черкасск. Добывают всякие припасы, лошадей.

Вскоре Волконский получил письмо своего коллеги по службе — тамбовского воеводы стольника Василия Данилова: повстанцы «с танбовского двора драгунских лошадей отогнали нового заводу жеребных кобыл многое число». Тем людям, которые кормили тех лошадей, они говорили: