— И я, государь, по дороге к Пристанскому велел поставить 20 виселиц и буду их вешать 17-го числа (17 мая. — В. Б.), а некоторых из них, несколько человек, четвертовать и по кольям ростыкать.

Долгорукий сообщает Петру, что до сих пор не пришли к нему три полка: драгунский Яковлева, солдатский Давыдова, фон Делдина, «а из царедворцов единово человека не бывало». Полку Рыкмана велено с Москвы быть с ним, Долгоруким, а в Воронеже воевода Колычев показал ему письмо адмирала Апраксина: тому полку быть в Воронеже. Шидловский без московских войск «на своих надежду имеет худую». Толстой из Азова просит помощи. Булавин же после взятия Черкасска очень усилился:

— Тебе, государю, самому извесно, что он ныне в великом собрании как людьми, так и припасами, и пушками, и порохом, и другим всем.

О прибытии В. В. Долгорукого, его намерении идти на «донские воровские городки» быстро узнали по всему Дону. Как и раньше в письмах «полководцам» и в Посольский приказ, Булавин и его помощники обращаются теперь к Долгорукому с теми же уверениями в верности государю. Несколько дней спустя после его приезда в Воронеж к нему явились станичники с реки

Битюга Мартын Панфилов и Фетис Туляев. Их ввели к майору. Они поклонились ему:

— Ты будешь царев посланец князь Долгорукой?

— Я, лейб-гвардии Преображенского полку майор князь Долгорукий.

— Мы к твоей милости от Войска Донского.

— С чем приехали?

— Привезли войсковую отписку за войсковою печатью к царскому величеству да другое письмо за войсковою же печатью к стольнику Степану Бахметеву.

— Давайте сюда, все будет передано. Что у вас в Черкаском было? За что Лукьяна Максимова и иных старшин казнили?

— В войсковой нашей отписке к царскому величеству то написано: пришли мы к Черкаскому, собрався изо всех городков и станиц, для перемены и выбору иных старшин. А от атамана Лукьяна Максимова и старшин Ефрема Петрова с товарищи были к нам многие неправды и нестерпимые обиды. И за то мы их побили.

— Это всем ведомо. Что дальше?

— А вместо них всем Войском выбрали иного атамана и старшин и по договору для крепкого впредь постоянства и твердости в книги записали.

— Так. А о дальнейшем как мыслите?

— Дальше, как и в прежние годы, быть нам в верности ему, великому государю. И в том мы крест и святое евангелие целовали, что служить нам великому государю верно и непоколебимо.

— О верности говорите, а что делаете? Государевых посланцев, князя Юрия Долгорукого, брата моего, и иных, убили до смерти. Войскам великого государя противитесь. Замыслы свои воровские не оставляете.

— В том мы виноваты, просим отпущения вин своих и ожидаем к себе от великого государя премилосердного указу.

— О том великому государю известно. А вам для верности прислать к нему, великому государю, от всего Войска Донского из знатных старшин и казаков и с ними против ево великого государя указу прислать на письме отповедь за руками. И велеть им явитца в полкех мне, майору, где буду обретатца, немедленно в скорых числех безо всякого опасения.

— Благодарствуем, господин майор. А ты уж, сделай милость, будь предстателем нашим перед великим государем царем Петром Алексеевичем.

— Буду писать о том великому государю и вашу отписку отошлю тот же час. А великий государь милосердно на вас призрит, и вы против отписки своей ожидайте от великого государя премилосердного к себе указу, опасения и страху себе не имейте.

После того разговора Долгорукий направил от себя грамоту «на Дон в Черкаской и во все нижние и верхние юрты по реке Дону и по Хопру, и по Бозулуку, и по Медведице, и по иным запольным речкам всех станиц атаманам и есаулам, и старшине, и всем рядовым козаком». Характерно, что здесь не названо, как это обычно делалось, имя войскового атамана — власти не признавали законность избрания Кондрата Булавина, считали его мятежником, «вором». Долгорукий извещает Войско Донское, что он послан из армии Петром:

— Велено мне быть со всеми москвичи, с стольники, с стряпчими, з дворяны и с царедворцы, и со всеми городовыми и всяких чинов ратными людьми, и с конными драгунскими и с пешими салдацкими и з слободцкими черкаскими, и с кумпанейными полками, и гетманскими многими региментами на Украине командиром. И во все украинные городы по имянному ево великого государя указу посланы к воеводам грамоты, велено во всех городех на Украине воеводам быть мне во всем послушным.

Впрочем, Долгорукий свой железный кулак, который показывает донским мятежникам, прячет пока в бархатную перчатку: