– Проходите, Элла Геннадьевна, садитесь, – широким жестом Окунев указал ей на стул.

Сегодня, у себя, в новом роскошном кабинете, он выглядел совсем иначе. Невидимая стена субординации отделяла его от Эллочки, отдаляла на многие километры.

Эллочка почему-то почувствовала себя обманутой, но на стул села и назло закинула ножку на ножку.

– Почему вы убежали из ресторана? – прямо в упор спросил Окунев.

Эллочка ожидала чего угодно, но не выяснения отношений. Она испугалась и растерялась сначала, но тут же взяла себя в руки и пошла в атаку.

– Вы считаете, что главное в жизни – деньги. Что все можно купить. Вы не знали меня и сразу обвинили во всех смертных грехах. Поставили в положение, в котором я должна была оправдываться, что я не верблюд. Но я не обязана ни перед кем оправдываться. Разве вы не поняли, почему я ушла? – И Эллочка, гордая собой, прямо посмотрела на Окунева.

– Почему вы думаете, что я считаю, что главное в жизни – деньги? И что все можно купить? Вы не знаете меня, а так сразу во всем обвинили? Может, у вас просто сработал стереотип? Сейчас вы поставили меня в положение, что я должен оправдываться. Разве вы не поняли, почему на самом деле я пригласил вас в ресторан? – Окунев, хитро улыбаясь, наблюдал за ее реакцией.

Эллочка сначала обалдела, затем засовестилась, потом покраснела. Были, были у Эллочки мысли, «почему на самом деле он пригласил ее в ресторан»... Просто она боялась в это поверить. И тут же Эллочка почувствовала, что никакой стены уже между ними нет, а есть только то, что было в начале в ресторане, – легкость и свобода. И это ее добило окончательно.

– Хорошо, – опередил Окунев ее ответ, который она, впрочем, еще была не в состоянии сформулировать, – я скажу вам серьезно. Вы мне нравитесь, Элла Геннадьевна. Я уже давно отчаялся встретить женщину, которой от меня не нужны были бы в первую очередь деньги, а во вторую... во вторую тоже деньги и в третью – они же. Я... – Он встал из-за стола и теперь как-то неопределенно топтался между ним и окном. – Я, встретив вас, вдруг поверил, что это возможно... Я хотел вас проверить... Даже после того, как ваша подруга мне все это рассказала... Понимаете, я уже несколько раз ошибался в людях. Короче... Элла Геннадьевна, давайте забудем о том, что было. Я снова приглашаю вас в ресторан. В семь за вами заедет «Волга». А сейчас идите, идите скорее и не думайте ни о чем плохом.

Эллочке ничего не оставалось, как уйти.

В растрепанных чувствах, она спустилась к себе на первый этаж. Эллочка негодовала: «Зовет в ресторан, говорит, что я ему нравлюсь, а сам выгоняет!» Но сердце ее пело. И с этим уже ничего нельзя было поделать.

– Марина! Ты не представляешь, что было! – И Эллочка вывалила на едва успевшую войти к ней в кабинет Маринку все, что случилось в кабинете у Окунева.

– Да... – только и нашлась, что сказать, та.

Эллочка налила им обеим кофе. Сидели и пили, переглядываясь.

– И что ты думаешь по этому поводу? – наконец спросила Маринка.

– В том-то и дело, что я не знаю, что и думать. Понимаешь, страшно верить, что я действительно могла ему понравиться.

– А он не женат...

– Ах, Маринка, я так уже боюсь, боюсь во что-то верить, на что-то надеяться! Бубнов тут еще этот. Меня ведь только сейчас отпустило. А как плохо было – ты не представляешь.

– А держалась ты ничего. Я думала, тебе изначально этот Бубнов был до лампочки.

– Держалась!.. – вздохнула Эллочка. – А теперь я боюсь. Может, не ехать с ним в ресторан? Теперь-то я точно знаю, что он за мной ухаживать пытается. А после ресторана в казино потащит. А после казино...

– Элка! Стоп! Нельзя быть такой пессимисткой. Этак ты мимо счастья своего и проскочишь со своими страхами. Если один козел попался, то это не значит, что все кругом козлы.

– И это ты мне говоришь?

– Ну, – Маринка смутилась, – мало ли что я до этого говорила. А мне по-человечески этот Окунев понравился. Когда я к нему в кабинет ворвалась, думала, он меня выставит, а он не только выслушал, но и подробно расспросил о тебе. Будь спок, я ему все грамотно рассказала.

– Что ты ему рассказала?! – в ужасе схватилась Эллочка за голову: от Маринки можно было ожидать чего угодно.

– Да все я ему правильно рассказала, – обиделась та, – видишь: результаты налицо.

– И что мне теперь делать?

– Думай, старушка, думай. Слушай свое сердце. А я тебе больше ничего советовать не буду. Хватит с меня – со своей жизнью нужно разобраться. Мне ведь Данилка предложение сделал. И ребеночек будет. Так что я пошла, поработаю немного. Последние деньки. В пять зайду за тобой, проконтролирую, чтобы совсем от счастья голову не потеряла.

– Какого счастья?

– Ты посмотри на себя в зеркало: сияешь, как прожектор.

В пять часов, с окончанием рабочего дня, к ней ввалились Маринка с Данилкой, вытащили на солнце. Потом втроем они поехали куда-то на вишневой, с ромашками по бокам, «пятерке». И город, и весь мир вдруг показались Эллочке такими прекрасными – все без исключения парки, улицы, перекрестки, небо над головой, люди, которые проплывали за открытыми окнами машины и улыбались, коты и собаки во дворах. И не было в Эллочкиной голове никаких мыслей, страхов, мечтаний, никаких качелей и железобетонных планов на будущее, только хотелось любить всех... И она любила.