Филимошин никогда не брал денег. Он считал себя честным человеком. Поэтому он очень обиделся, когда на предложение сделать интервью капитан Сидоровский как-то сказал ему:

— У тебя, Филимошин, понятие о чести укладывается в пару столбиков на первой странице воскресной газеты, а объяснять что-то таким людям, как ты, все равно, что метать бисер перед свиньями. Ты ничего не поймешь. Не дам я тебе интервью. А вот в морду дам, если через пять минут ты все еще будешь сидеть в моем кабинете.

— Вы так ненавидите журналистов за то, что они разоблачают нечистоплотность милиции? — обиделся Филимошин. Сидоровский некоторое время молчал, размышляя — отвечать ему или нет, но все же сказал:

— Ты можешь мне не поверить — и ты-то наверняка мне не поверишь, — но я очень люблю журналистов. Я сам мечтал быть журналистом, но так уж получилось, что стал оперативником… И именно потому, что я очень уважаю эту профессию, все, что происходит сейчас в газетах и на телевидении, для меня как серпом по коленке. Очень близко воспринимаю. Но до сих пор я испытываю уважение и даже восхищение перед настоящими журналистами. Поэтому появление в их среде таких, как ты, для меня очень болезненно. Дай Бог, чтобы люди видя таких, как ты, помнили о том, что ты сначала — Мерзавчик, а уж потом — журналист. Журналист сродни учителю или священнику — он учит людей, влияет на них, несет им что-то… А ты несешь только дерьмо. Я не идеализирую журналистику. Журналисты — живые люди со своими слабостями и ошибками, но такие, как ты — это уже перебор. А таких, как ты, сейчас много. И из-за таких, как ты, люди перестают веритьвсем журналистам… Только ты вряд ли все это поймешь. И ты обидишься на меня, а не на себя. Себя ты оправдаешь и простишь. А потому — вон из моего кабинета!

Филимошин и не подумал обижаться. Он просто написал еще с дюжину статей о «продажной и коррумпированной милиции»… Злость иногда помогала Филимошину писать. Он впитывал в себя информацию, пропускал ее через свою злость, свое мировоззрение и свой опыт и выдавал читателям уже не просто факты, а «факты Филимошина». Объективность он отвергал как безликость, а вот субъективность имела остроту, характер, лицо… В детстве Филимошина покусала собака, и с тех пор он писал о них с глубокой искренностью и вдохновением. Несколько раз его штрафовала ГАИ, и Филимошин соотносил это происшествие с укусом собаки, даже наслаждаясь этой обидой, вынашивая ее для очередного репортажа. А что бы никто не смог упрекнуть Филимошина в предвзятом отношении к милиции, он время от времени воспевал «честного человека полковника Бородина», боровшегося за чистоту в милиции, давая тем самым понять читателям, что в органах еще остались люди, способные понять их нужды, заступиться и оградить. В результате Филимошина даже пару раз упрекнули в симпатии к правоохранительным органам. Филимошин терпел. Он был выше этого.

А сейчас жителей города интересовала личность популярной певицы, прибывшей на гастроли, и Филимошин обязан был рассказать им о ней. Обязан добыть информацию. И он ее добудет. Любым способом…

Филимошин закончил утренние упражнения и вернулся в отель. Проходя мимо сонного портье, поинтересовался, не встала ли еще Елена Лунева, и получив отрицательный ответ, поднялся к себе в номер. Принял контрастный душ, докрасна растерся жестким полотенцем, переоделся в темно-синий костюм и заказал в номер кофе.

Филимошин чувствовал себя прекрасно. Легкий зуд предстоящей охоты уже охватил его, и в успехе он не сомневался. Неудачи были редки, но даже их он использовал во благо, делая выводы, анализируя, учась и совершенствуясь. Он никогда не рассчитывал на легкую победу. Хороший репортаж не дается легко, а профессия журналиста ассоциировалась у него с профессией золотодобытчика: тут и тщательная подготовка, изучение материала, изнурительный поиск, полный опасностей и невзгод, и трудная работа по добыче информации, и защита ее от конкурентов, и знание законов, позволяющих вести «разработку ископаемых», и многое, многое другое… Но все эти трудности враз стирались из памяти, и усталость покидала счастливца, обнаружившего огромный золотой самородок или кемберлитовую трубу, обещающую добытчику не один и не два драгоценных камня. Много, очень много трудолюбия, терпения, умения и чуточку удачи — это необходимо каждому охотнику. Только с первого взгляда кажется, что взнесенный на гребень славы или богатства — баловень судьбы. Сколько за этой кажущейся «случайностью» стоит трудов, ожиданий, разочарований, терпения, поисков, неудач и побед! Но изнурительные месяцы и годы работы забывают и окружающие, и сам победитель, приписывая результаты трудов игре слепой Фортуны. Счастливчик ставит ей это в заслугу, завистники — в вину. Охотники за удачей, баловни судьбы, любимцы фортуны — так зачастую называют самых неутомимых трудолюбцев. Филимошин знал цену этих удач. И никогда не надеялся только на случай. Его уверенность в победе зиждилась на опыте и навыках, приобретенных за долгие годы работы. Он верил в удачу, потому что верил в себя.

В дверь постучали.

— Вы просили сообщить, когда госпожа Лунева выйдет из номера, — сказал вошедший портье. — Она только что спустилась в ресторан и сейчас заказывает завтрак.

— Спасибо, приятель, — Филимошин сунул портье пятидолларовую купюру и бросил последний взгляд в зеркало. Красивый, самоуверенный молодой человек, со вкусом одетый, приветливо и располагающе улыбнулся ему из зазеркалья. Удовлетворенно кивнув, Филимошин направился в ресторан.

Луневу он узнал сразу. Девушка сидела за столиком у окна и со скучающим видом ковыряла ложечкой какое-то фруктово-ягодное блюдо — то ли салат, то ли суп из персиков, дынь, ананасов, груш и прочих «даров полей и садов».

— Вы как всегда очаровательны, Лена, — приветливо заметил Филимошин, проходя мимо ее столика.

Не дожидаясь ответа, занял предложенное метрдотелем место и сделал заказ. Положа руку на сердце — выглядела певица с утра далеко не самым лучшим образом. Тени под глазами и нездоровая бледность говорили о бессонной ночи. Но для Филимошина было важно привлечь к себе внимание, а не искать подходящие к случаю комплименты. Он прекрасно понимал, что подойди он к девушке, попытайся заговорить, познакомиться — и она попросту оттолкнет его, навсегда занеся в «реестр» нахальных поклонников или назойливых журналистов. Он предпочитал действовать мягко, неназойливо, издалека, но наверняка. Кивнуть как старой, доброй знакомой, сказать что-то доброжелательное, проходя мимо и якобы не интересуясь возможностью познакомиться поближе, держаться чуть небрежно, но с достоинством, и не выказывать откровенного интереса. И вот тогда, все так же слегка отрешенно, естественно, он заведет разговор. Разговор не журналиста и интервьюируемого, не мужчины и женщины, а двух людей одного круга, понимающих друг друга и испытывающих одни и те же чувства — легкую усталость, пресыщенность, раздражение от невысокого сервиса провинциальной гостиницы, скуку… И вот только тогда, завязав разговор, он сможет выстроить дальнейшую линию поведения. В благополучном исходе он не сомневался — ему приходилось раскалывать и не такие «орешки», входя в доверие к людям куда более подозрительным и скрытным.

У девушки явно было плохое настроение, и она даже не пыталась это скрывать. Это тоже было на руку Филимошину. Только неудачливые ловеласы считают, что с женщиной в плохом настроении познакомиться труднее. Филимошин был неплохим психологом и опытным мужчиной, а потому был готов развеять ее скуку, понять ее проблемы, посочувствовать ее беде, снять усталость, развеселить, ну а в благодарность… В благодарность он хотел получить факты. Долгожданный золотой самородок информации.

Филимошин расправился с огромной порцией бастурмы, но проделал это словно нехотя, через силу, демонстрируя отсутствие аппетита, так же «через силу» прикончил десерт и теперь неторопливо прихлебывал из миниатюрной чашечки черный кофе, задумчиво следя за ползущими по оконному стеклу струйками дождя. Погода не спешила баловать горожан. Вчера шел мокрый, противный снег, сегодня моросил дождь, и судя по затянутому тучами небу улучшения погоды ждать не приходилось. И это тоже было на руку Филимошину. Такая погода создает совершенно особенное настроение, оттеняя скуку и одиночество.