— Кажется, я что-то придумала, — сказала она. Повернулась к дерущимся и рявкнула приказным тоном: — Ленни, прекрати драться!

Едва прозвучали эти слова, как рыцарь опустил отсеченную руку, недоуменно уставившись на хозяйку. Оскорбленное достоинство, впрочем, немедленно сменилось ненавистью, ибо обмотанный кожей кулак Мэдди тотчас врезался ему в челюсть, распластав рыцаря на земле. Она уже занесла топор, но тут Нитц, стряхнув изумление, выкрикнул:

— Мэдди, стой! Не смей его убивать!

— По мне, так у нас с тобой разные мнения о том, кто тут командует, — не спеша опускать топор, отозвалась воительница. — Почему бы мне его, собственно, не убить? Хотя бы для смеха?

— Он нам пригодится, чтобы повергнуть дракона, — сказал Нитц и посмотрел на Армецию. — Ты ведь примерно это хотела сказать?

— Верно.

— Слышишь, Мэдди? — спросил Нитц. — Между прочим, он совсем не чувствует боли. Он неживой!

Выражение ее лица мигом переменилось. Путаница шрамов словно бы оплыла, точно у готового заплакать ребенка. Вздохнув, она уложила топор на плечо, отвернулась и пнула землю.

— Какой же тогда смысл…

Нитц про себя улыбнулся. Обычно требовалось куда больше усилий, чтобы ее остановить. Тут ему пришло в голову кое-что еще, и он резко обернулся к Армеции.

— Погоди, — проворчал он. — Ты, помнится, только что говорила, что сейчас не можешь им управлять, поскольку он не покурил.

— Ну, приврала немножко, и что с того? Так уж совпало.

— Это не совпадение! Это значит, что ты…

— Как я только что говорила, — перебила она, — нам необходимо заставить дракона выйти наружу. Приманки для этого у нас нет. И в достаточной мере раздразнить его тоже вряд ли получится.

— В вежливой беседе такого обычно не говорят, но, скажи на милость, что нам следует предпринять?

Ее зубы опять сверкнули в улыбке, и Нитц отметил, что на сей раз улыбка получилась не слишком приятной.

Армеция сказала:

— А мы его выкурим.

Чуть позже она рассматривала несколько мешков, кое-как скрепленных вместе и набитых куревом, что придавало им вид каких-то уродливых овец зеленовато-джутовой масти. Куда больше Нитца привыкшая к едкому запаху, Армеция обратила на сэра Леонарда свирепо-подозрительный взгляд.

— Говоришь, это все?

Рыцарь ответил очень неохотно — в самый первый раз с тех пор, как Армеция поставила его себе на службу. Глаза у него были удивительно ясные и вменяемые, и это не могло не беспокоить ее. Он еще и стоял пугающе прямо. Свежеприращенная рука дрожала от сдерживаемого гнева.

— Ленни, — проговорила она, для вида отступая на шаг, — это весь твой запас?

— Это все, чем я могу поделиться, — отрезал он. — Впрочем, если хочешь меня как следует разозлить, что же, забирай последний кисет.

— Я бы не отказалась посмотреть на тебя обозленного, — с весьма несимпатичной улыбкой заметила Мэдди.

— Не сейчас, — покосившись на нее, прорычал Нитц. Он внимательно смотрел на Армецию, избегая раздраженного взгляда рыцаря. — Дракон, он очень большой. Нам понадобятся все силы до капли.

— Ты же понимаешь, мне не очень хотелось бы сейчас его принуждать. — Колдунья вздохнула, но тем не менее повернулась к своему спутнику и, морщась, проговорила: — Да, Ленни. Он нам нужен.

Ответ рыцаря можно было разделить надвое. Для начала он обвел всю троицу долгим яростным взглядом. И Нитц не без робости признался себе, что взгляд этого человека, когда его не застилало сплетение багровых вен, мог с кого угодно сбить спесь. Ясный, свирепый, пугающе синий. У всех без исключения пробежал по спине холодок. Попятилась даже Мэдди, впрочем, варвариянка тотчас притворилась, будто всего лишь топчется.

Напряжение его взгляда было физически ощутимо, заставляя воображать картины того, что вполне могло произойти. А что, если, подумали разом Нитц и Армеция, возбуждение битвы и отсутствие курева доведут его до предела и один из двух вполне кровожадных духов, борющихся за его тело, одержит верх и подчинит его себе полностью? Вот он потянулся к поясному ремню. Что, если его рука передвинется чуть дальше — и вместо кисета достанет из ножен меч?

И в этот самый момент сэр Леонард скинул штаны.

Они не успели отвести взгляды — слишком сильно они к нему прикипели. Сунув себе между ног руку в перчатке, рыцарь принялся шарить в промежности. Вытащил мешочек, наскоро отряхнул, торопливо заначил щепотку зеленоватого порошка… И, свирепо оскалившись, бросил кисет в общую кучу.

— Вот. — И, не обращая внимания на то, что нижняя часть его тела продолжала сверкать наготой, он вытащил мятую бумажку и принялся сворачивать самокрутку. — Последний запас. — Сунув импровизированную сигару в рот, он наклонился к Армеции. — Пока не зажжешь, штанов не надену!