Один из них, в черном кителе, уселся на стул, а другой, также в традиционной одежде, шагнул вперед, и теперь Ник мог добраться до него, если бы захотел. Те, что в западных костюмах, встали по обе стороны Ника и замерли безучастно, скрестив руки на груди.

Человек в черном кителе заговорил. И кроме него никто больше и слова не произнес.

— Кто вы? — он держал в руке раскрытый бумажник Ника.

Ник, само воплощение гнева и недоумения, уставился на китайца.

— Кто я?! Вы же знаете кто. А вот при чем тут насилие, побои, грабеж, похищение?.. Вы, ребята, счастья, что ли, пытаете? — Он сверкнул на них глазами, мило изобразив возмущение пополам со страхом. — А с девушкой что сделали? Со мной что собираетесь делать?

Никто не пошевелился, не изменил выражения лица.

«О, эти непроницаемые китайцы, — усмехнулся про себя Ник. — Не переиграйте, парнишки.»

Черный Китель спросил снова:

— Кто вы?

— Извините, но я предполагал, что вы умеете читать, — ответил Ник раздраженно. — Я — Джеймс Николас Хейг, в настоящее время профессор в Беркли. Мое удостоверение личности, если оно представляет для вас интерес, находится в этом самом бумажнике, который вы как раз держите.

Человек в черном кителе отбросил бумажник, словно какую-то гадость.

— Вы лжете. Кто вы?

— Что за чушь? — Ник повысил голос. — Набрасываетесь на меня, тащите сюда, забираете бумажник, и у вас еще хватает выдержки задавать мне вопросы? Повторяю — и предупреждаю, что собираюсь предпринять самые серьезные меры, — меня зовут Джеймс Николас Хейг, профессор философии из Беркли. А вы кто?

У него была только доля секунды, чтобы среагировать и сделать нырок. Но нырять было некуда.

Удар, нанесенный человеком справа, пришелся Нику по шее, и негодяй, видимо, практиковал особо жестокую технику, потому что настолько мучительная боль пронзила Ника, что показалось — сознание уходит. Он уже поздравлял себя с тем, что выстоял, когда его настиг удар слева и сбил на пол.

Они подождали, пока Ник очухается, и человек в черном продолжил. Его речь напоминала отрывистое подвывание, но произношение, как ни странно, было отработанным, почти оксфордским.

— Возможно, — сказал китаец, — я сумею избавить всех нас от пустой траты времени, а лично вас — от продолжительной агонии. И, поверьте мне, мой запутавшийся друг, я употребляю слово «агония» только из чувства приличия. Давайте определимся. Мы имеем основания полагать, что вы не Хейг, и желаем знать, кто вы. Скажете правду, и мы сможем прийти ко взаимоприемлемому соглашению. Солжете — и не перестанете сожалеть об этом.

«Хейг…— лихорадочно соображал Ник. — Прикрытие организовал Хоук. И не в его обычаях — подбирать прикрытие, которое можно запросто сорвать. Да и было ли оно сорвано? Откуда им знать, что я не Хейг? Документы были безупречными, а настоящий Хейг — надежно укрыт под защитой ЭКСа… Может, сблефовать?»

— Не понимаю, — произнес он вслух, — зачем мне заключать с вами соглашение? И почему вы думаете, что я лгу?

Едва заметная улыбка тронула застывшие губы допросчика.

— Вам нравится разбазаривать время. Но это не поможет. И конечно же, вы не рассчитываете, что я выдам свой источник информации. Однако сделаю два маленьких намека. Во-первых, вы с неподобающей готовностью вступили в чужой для вас мир. Во-вторых, ваше тело — его сила, проворство и шрамы на нем. Тренированное тело, очень тренированное, и не для преподавания философии. Но хватит. Я трачу время, как и драгоценные слова. Будьте так добры, скажите, кто вы, прежде чем я вынужден буду убедить вас.

Ник напустил на себя крайнее замешательство.

— Вы несете абсолютную чепуху. Разумеется, я поддерживаю физическую форму, ну и что?

Человек в черном поглядел еще на Ника и медленно поднялся.

— Да, тело у вас замечательно сильное и здоровое, и мы имели возможность в этом убедиться. И не удар любителя свалил моего коллегу. Мы заинтересованы в вашем теле, и, по-видимому, вы тоже. Вероятно также, что вы не обделены разумом, хотя пока что не проявили его. Но, полагаю, проявите сейчас.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — упорствовал Ник. — Когда полиция…

— Не будет никакой полиции, никто к вам не придет на помощь. В течение ближайшего часа ваше чудесное, на зависть натренированное тело будет приведено в негодность и разрушено. — Слова падали медленно и веско, обмануться в их смысле было невозможно. Черный Китель не из тех, кого можно вовлечь в праздные разговоры. Его глаза впились в Ника. — Разрушено… Но оно продолжит свою жизнь. И пока изуродованное тело будет влачиться по отпущенным вам годам, разум будет вопить о милости смерти. Потому что разум тоже будет страшно и навсегда обезображен. Вы превратитесь в жалкого болвана, вылупившего мертвые глаза на пустоту грядущего. А от прошлого у вас останутся воспоминания только о невыносимой боли и ужасе.

— Бог ты мой! — воскликнул Ник. — Звучит ужасно. — Вряд ли профессор Хейг выразился бы именно таким образом, но Ник не мог сдержаться.

Взгляд Черного Кителя изливал на него злобу.

— Вы думаете, я шучу. Посмотрим. — И кивнул стоявшему за ним человеку, тот вышел из комнаты.

— Он пошел за оборудованием. Мы используем более утонченные методы, чем ваши американские громилы. А сейчас я спрашиваю в последний раз: кто вы?

Ник осклабился.

— Что ж, в последний раз, — выдохнул он яростно, — скажу вам, кто я. И тогда ты, бандит с большой дороги, и твои прислужники можете отправляться ко всем чертям! Я — Джеймс Николас Хейг, доктор философии, приглашенный читать лекции в Калифорнийском университете. Прекратите же этот безумный фарс и выпустите меня отсюда!