— Правда?

— Ну, вообще-то, могу, но не буду этого делать. Но только с тем условием, что ты мне расскажешь, какой черт дернул тебя умереть. Это далеко не самое логичное решение в твоей жизни!

— О, разумеется, — просветлела подруга, найдя, наконец-то, благодарного слушателя.

— …А так же пообещаешь не кусать меня, помогать по хозяйству и…

— Кхм!

— Ладно, ограничимся первым пунктом.

Со стороны могло показаться, что ничего необычного не происходит: две подруги, чинно расположившись друг напротив друга, ведут светский разговор. Только вот разговор этот крутился вокруг темы отнюдь не светской…

— И каково это — быть вампиром? — непринужденно спросила я.

— В каком смысле?

— Ну… Умереть? Пить кровь? Что вы там еще делаете?..

— Неплохо.

— Правда?

— Нет! Это ужасно, в этом нет ничего хорошего, и… и мне совсем не нравится.

Я согласна закивала головой.

— Еще бы, быть мертвым, наверное, не самое веселое, да? Бояться крестов, да и зубы эти… Извини, конечно, но тебе они не идут.

— Да это еще что! Но я же даже не могу вернуться к себе домой, а там ведь все мои вещи! Платья, только что сшитые и еще не надеванные ни разу! А косметика, духи, украшения — сколько всего осталось на Пиккадилли! — она грустно вздохнула.

— Бедняжка, как я тебя понимаю! Но мы могли бы найти тебе какой-нибудь симпатичный склепик, обставить его… Думаю, тебе понравится!

— Склепик? Спасибо, конечно, но, пожалуй, я бы предпочла комнату в стиле Людовика XVI.

Мне же в свою очередь не улыбалось поселить у себя вампира: во-первых, у меня не было свободных комнат, а во-вторых, — его ведь надо еще и кормить! И, боюсь, бифштексом, который готовит моя кухарка, здесь не обойтись. К тому же, не стоит забывать, что я живу не одна…

Но с другой стороны — и эта сторона тревожила меня больше всего — я понимала, что просто не в силах бросить мою Вики на произвол судьбы. Может быть, спасение ее души (или что там у нее осталось?) зависит напрямую от меня! Только я и никто другой должна помочь ей не встать на путь нескончаемых убийств, сохранить то немногое человечное, что, возможно, еще в ней теплится, не позволить темной стороне одержать верх…

Но разве я смогу? У меня даже рыбки и канарейки долго не задерживались. Да что там рыбки, у меня муж умер, а подаренный на конфирмацию котенок в ужасе сбежал на следующий день. А ведь Виктория — это совсем, совсем не котенок.

— Хочешь имбирное печенье? — решила я продолжить наш непринужденный разговор.

— Нет, спасибо. Я не ем… печенье. Особенно имбирное. А крови у тебя нет?

— Нет.

— Жаль.

Я поймала ее тоскливый взгляд, устремленный куда-то пониже моего подбородка, и поспешила сделать шаг в сторону.

— Виктория. Я хочу с тобой серьезно поговорить, — решилась, наконец, я.

— Да?

— Ты ведь больше не будешь ходить к своей портнихе? Хотя нет, я хотела поговорить о другом. И этот вопрос серьезно меня беспокоит. Почему ты стала вампиром?

— О, это было очень продуманное взвешенное решение, я думала целых два дня. И я не виновата, что оно оказалось таким дурацким! Знаешь, раньше все это казалось как-то лучше. Я представляла себе вечную молодость, бесконечную жизнь, множество перспектив впереди… Ночь притягивала и манила, и я готова была отказаться от таких мелочей, как солнечный свет или аллергия на чеснок. Правда тогда я еще не знала, что с отражением в зеркале тоже придется расстаться, а то я бы еще подумала. Это кажется глупым? Нет, поверь мне, вечная жизнь может быть чем угодно, только не глупостью. И со мной был Он. Ну, ты понимаешь — Он!

— Да, он, — кивнула я.

— С большой буквы, — поправила меня Виктория.

— Ага. И кто — Он?

— Тот, кто подарил мне вечную жизнь, сделал меня той, кем я являюсь… Таинственный незнакомец, чье имя я до сих пор не знаю. То есть, он говорил что-то по этому поводу, но я не запомнила. Он приехал сюда из далекой Венгрии (или из Швабии, в общем, откуда-то оттуда) только для того, чтобы встретить меня, ну и решить какие-то юридические проблемы со своим лондонским нотариусом. И… Это была любовь, словно удар молнии, coup de foudre! С ним я почувствовала, что могу оторваться от земли и парить высоко-высоко в небе, мы вместе стояли перед вечностью и смеялись ей в лицо. Впервые в жизни я почувствовала, что я не одинока, что он разделит мои мысли и чувства, даже если буду молчать о них, храня в самом потаенном уголке сердца. Он был для меня всем, вселенной, и… Августа, ты слушаешь?

— Что? Да-да, продолжай. Вселенная — это очень интересно, я люблю вселенную.

— Да? Ну ладно. Он предлагал мне все: любовь, вечную жизнь, титул и несметные сокровища где-то в Венгрии (или Швабии), — и я не могла устоять. А потом он одарил меня поцелуем смерти. Знаешь, это было почти не больно — только вот я умерла. Это тоже было не страшно — не так страшно, как я предполагала. Я просто засну утром, а потом должна буду проснуться через несколько дней, только вот это буду уже не совсем я. В ту ночь я чувствовала в себе ту свободу, которая не находила выхода в человеческой моей ипостаси. Я готова была лететь к звездам, но он опустил меня с небес на землю. Покинуть Лондон сейчас? Отправиться куда-то на Континент, в потерянную на карте провинцию Австрии, о которой даже император вряд ли помнит? И — нет, ты представляешь? — в этой провинциальной глуши, в неприступном средневековом замке, заточенным среди отвесных гор, суровых и молчаливых, — так вот там его ждут еще три девицы, с которыми он «обещал меня познакомить». Меня, ту, которой он называл «единственной». Разумеется, я не могла терпеть такое отношение к себе и заявила ему, что «либо все будет по-моему, либо…». Я не сформулировала конец предложения, но, мне казалось, что звучала я довольно убедительно. Он предпочел второй, неозвученный мною вариант, и с тех пор я его не видела. Меня похоронили — ты не представляешь, как это страшно — просыпаться в гробу! — и вот… Остальное ты знаешь.