— Хм... Да, понимаю. Вопрос снимается. Но тогда объясни, о чем ты так мучительно задумался, когда я спросила, где ты живешь?

— Сообразил, что, когда отвечу, — мучительно задумаешься ты.

В мозгу у Саншайн мгновенно всплыла сотня ответов, один другого страшнее. На кладбище, в склепе. На помойке, в мусорном ящике. В лачуге. В доме из картонных коробок. В плакучем доме. В сломанном автобусе... Господи боже, в этом безумном городе миллион вариантов разного ненормального жилья!

— Не надо меня щадить. У меня нервы крепкие. Так где же ты живешь?

— В пойме.

Саншайн выдохнула с облегчением, не понимая, почему он так этого стесняется.

— Ну и что здесь такого? У меня несколько друзей живут за городом, около поймы...

— Нет, Саншайн. Ты не поняла. Не околопоймы, а впойме.

Он что, серьезно?

Кто в здравом уме согласится жить в пойме? В страшном болоте, полном ядовитых змей, аллигаторов, пожирающих неопознанные трупы, брошенных туда мафиози, и прочих ужасов, о которых даже думать не хочется?

— В пойме?!

Он кивнул.

— Там тихо и спокойно. Никакого шума, никаких звуков цивилизации. Ни соседей, ни машин. Все так же, как много сотен лет назад.

Эти слова он проговорил как-то необычно мягко и задумчиво.

— Для тебя это важно?

— Да, очень важно.

Саншайн улыбнулась. Да, она хорошо представляла себе Тейлона в полном одиночестве, среди первобытных болот, где все осталось таким же, как сотни лет назад. Тейлон во многом напоминал ее отца, — а отец частенько уезжал за город и пропадал там на целый день, а то и на несколько дней, объясняя, что ему нужно пообщаться с природой.

— И давно ты там живешь?

— Очень давно, — ответил он, не глядя на нее.

Саншайн кивнула.

Они направились к двери. Но вдруг Саншайн остановилась, поставила плетеную сумку и вернулась за рюкзаком, стоящим в углу. Этот рюкзак с мольбертом, кистями и красками она всегда держала собранным — на случай, если вдруг представится возможность посетить какие-нибудь живописные места.

— Что у тебя там? — спросил он.

Она подмигнула:

— Все для живописи. Художник не выезжает на пленер без своих орудий труда.

Он с улыбкой взял у нее рюкзак.

— Тогда — вперед, навстречу приключениям?

— Точно. Главное, захвати спрей от аллигаторов — и я вся твоя!

Тейлон смотрел на нее во все глаза, и рот его самсобой растягивался в дурацкой широченной улыбке. Губы уже ныли от стараний не показывать клыки. Что за чудесная женщина! Как же с ней хорошо!

Хотя порой ход ее мысли просто убивает.

Ее предположение, что Тейлон живет с парнем, он так и не переварил. Да как ей такое только в голову пришло?..

Но, с другой стороны, ему и это в ней нравилось. Нравилось, что она честна и откровенна, что не играет с ним, а прямо высказывает все, что у нее на уме, — не опасаясь этим его разозлить или обидеть.

Саншайн заперла дверь, начала спускаться по лестнице... и вдруг хлопнула себя по лбу:

— О, боже мой! Я забыла сумку! — Бросилась наверх, снова скрылась на чердаке, через несколько секунд появилась с плетеной сумкой через плечо, заперла дверь...

И тут сообразила, что она без пальто.

Снова сбегала наверх... снова вернулась...

— Извини. Похоже, у меня на плечах тыква.

Тейлон, стоя на ступеньках, поднял к ней смеющееся лицо.

— Не смею спорить. Кстати, я действительно похож на гея?

Саншайн окинула его с ног до головы жарким и жадным взглядом:

— О нет, милый! Совсем не похож!

Он усмехнулся, взял ее за руку, и они вышли из клуба.

«Ты еще не знаешь, насколько не похож! — думал Тейлон. — Тебе еще предстоит это узнать!

Как только доберемся до дома — будь уверена, моя прелесть, я тебе за это отплачу!»

Когда Саншайн покинет его скромную хижину, ей и в голову не придет сомневаться в его ориентации!

Или в собственной привлекательности.

— Ты не скажешь брату, куда едешь? — спросил он, кивнув в сторону толпы перед клубом.

Саншайн помотала головой:

— Позвоню ему попозже. Знаешь, я как-то не готова объясняться с ним лицом к лицу.

— Суровый у тебя брат?

— Еще какой!