— Расскажите, что вы знаете про беспорядки на ярмарке, кто главные зачинщики?

— Да, — кивнул старик. — Да.

Ткаченко повторил свой вопрос медленно и внятно. Старик будто и не слышал, глядел перед собой и важно кивал:

— Да, да. Продолжайте, господин начальник. Все вы говорите умно и правильно. Очень хорошо!

На первый взгляд старик казался более сообразительным. Неужели прикидывается, хитрит? Нет, честолюбцы дураками не прикидываются. Гляди, как камчу вертит, будто примеривается секануть, как смотрит зло.

Собственно уголовным следствием занимались другие люди, и Ткаченко в общих чертах знал об их скудных достижениях: копии нескольких показаний, добытых полицией и судебными следователями, лежали перед ним.

— Полковник Новожилкин лично передал вам привет и просил рассказать все, что знаете сами и что про это говорят в степи. Постарайтесь вспомнить, уважаемый.

Ткаченко раскрыл папку. Показания русских обывателей Тургая удивительно монотонно повторяли заметку, которую напечатала по следам событий «Тургайская газета».

«В третьем часу пополудни вбежала ко мне из садика испуганная и с выражением ужаса на лице моя супруга с ребенком на руках: „Иди скорей! Бунт, киргизы бьют солдат!..“ — писал в газете судебный следователь Гавриил Бирюков. — Я выскочил на улицу, как бомба, и глазам моим представилась следующая картина: поднялась страшная пыль, скачут и бегут к мосту по всем улицам киргизы; вот ведут под руки русского с завязанною и окровавленною головой, сзади на них наскакивают как бы взбешенные лошади капитана К. без седока и с распущенным недоуздком; вдали на берегу р. Тургай стекаются в одну кучу конные и пешие киргизы, видно и русских…»

Ткаченко понимал, что газета не только по глупости, но и по расчету напечатала невнятную эту статью. Уж лучше глупость сказать, чем правду выболтать. Недовольство среди киргизов росло исподволь, но пропорционально притеснениям и обидам, которым они подвергались. Подробности интересовали Ткаченко не для последующего суда, а для того только, чтобы, зная тайное, управлять степью и предвидеть.

— Господин Кенжебай, вам известно имя Кейки… или Кейты? — Ткаченко спросил быстро и резко. Он поднял глаза от газетного листа и увидел, что старый разбойник чуть не выронил из рук драгоценную камчу.

— Кейты? — старик глянул на русского чиновника снизу, одним вроде бы глазом. — Нет, я никакого Кейты не знаю. А кто такой Кейты?

Хитрость свидетелей и особенно хитрость доносчиков всегда или почти всегда видна внимательному следователю.

— Я сначала сказал вам не «Кейты», а «Кейки», почтеннейший. Значит, Кейты вы не знаете, зато имя Кейки вам знакомо.

Ткаченко опять уткнулся в заметку, теперь он не сомневался, что степной батыр по имени Кейки тоже причастен к бунту на ярмарке и — главное — к убийству учителя Колдырева. Более того, у него промелькнула мысль, не причастен ли к этому и сам свидетель Кенжебай Байсакалов.

— Вспомните, разлюбезнейший, все вспомните. Может быть, и про убийство учителя Колдырева что-нибудь знаете?

«В стороне, поодаль, справа, мелькнул белый китель уездного начальника и скрылся за караулкою, — писал простодушный Бирюков. — Гул голосов все увеличивается, толпа растет. Что же там такое? Оглядываюсь и вишу, что из соседних домов повышли приезжие на ярмарку за скотом казаки. Спешу к ним: „В чем дело, братцы?“ — „Ваше благородие, — обращается ко мне один из них, — пошлите команду, иначе огородникам плохо будет…“».

Ткаченко отметил про себя, что в глупой и туманной заметке все-таки проскальзывает правда. Ведь и в самом деле все началось с обиды, которую солдаты нанесли приезжим степнякам и которую те не хотели стерпеть.

— Кейты я не знаю, а Кейки у нас в степи есть, — сказал Кенжебай. — А про учителя ничего не знаю.

— Совсем ничего?

— Совсем.

— Все знают, а вы не знаете? Неужели вы так постарели и изменились с тех пор, когда помогали господину Новожилкину?

На длинном лице старика проскользнуло что-то вроде обиды, он втянул губы.

— Полковник Новожилкин говорил мне о вас с большим уважением, — сказал Ткаченко, чтобы подбодрить старика. — Рассказывайте, пожалуйста.

— Про кого?

— Двадцать седьмого мая сего года в Туртае во время прохождения обычной весенней ярмарки были устроены беспорядки, которые переросли в бунт неповиновения, бунтовщики захватили лесной склад купца Шишкова, где устроили баррикады, ограбили несколько лавок, убили учителя, оказали вооруженное сопротивление и пытались скрыться. Что вам известно о случившемся?