Тут Гаморкин остановился и торжественно смотрит на меня. В его взгляде, горящем неподдельным вдохновением, мне кажется немой вопрос: интересно? Потом он медленно-медленно расправляет усы и продолжает:

— Добрался Афонька до того, што было самое расчудесное в той записи, да ка-ак ахнет…

— Ть-ю… — ахнет… Неожиданно так, как пистолет. Испугал тварь-то. Те, которые Усть-Медведицкие — ничего… Пьют и песни игра-ють… Ну, а низовые — кто как… Бегуть… — кто на двух ногах, кто на четвереньках, а кто и на животе, ползком, во все стороны — ловят ящерку… Увивается она промеж казаков. А на спине-то невысохшее еще… Путаются и буквы и слова. А тут ешшо Пал Сандрыч на хвост наступил. Оторвался хвост и побежал в другую сторону. Когда его ухватили, на хвосте одна точка и восклицательный знак только и стоят. Конец, стало быть…

Воскликнул тут Пал Сандрыч:

— Не иначе, черт безхвостый, в сусликову нору ушла. У бабы хвост не оторвался-б, шалишь…

Кто на двух ногах, кто на четвереньках…

Поймали какую-то ящерку, оказалась — с хвостом. У ней тоже проступили на спине какие-то знаки, малопонятные — никто ничего не разберет.

Обернулись — кругом никого нет. Кто-ж его догадается, што написано.

— Афоньку найтить, — сказал ктой-то.

Пал Сандрыч на землю прилег, в сусликову нору всматривается.

— Не видать, — говорит, — ни ящерки, ни Афоньки с Мишкина хутора.

Однако-ж, разыскался Афонька. Только ничего добиться от него нельзя было: с перепугу от Божьего гнева, язык отнялся и в разуме помутнение вышло…

Иван Ильч лукаво улыбается — понял, мол, иль нет. Я не спорю, так как спорить безполезно, довольствуюсь тем, что равнодушно говорю;

— Значит будущее от нас, казаков, скрыто?

— Навек…

— Но будущее, надо предполагать, такое хорошее?

— Во-во… Громкое. Даже Афонька от волнениев с ума спятил.

— Ну это еще ничего не доказывает.

— А ящер?

— Что ящер?

— Ящер убежал, вить?

— Убежал…

— И письмена на ем есть. Откудова тогда ети письмена?

— Какие же то письмена? То природа разукрасила.

— А природа не Богом создана?

— Богом.

— То-то вот и оно…

Гаморкин довольно крякает и, отвернувшись от меня, устраивается вздремнуть в обе денный перерыв. Так мы работаем уже неделю. Каждый день на пай выезжаем. Мне хоть и нарезали тоже пай, но я его в аренду сдал, а жил пока и работал у Ивана Ильича…

В часы отдыха ведем мы с Гаморкиным замечательные разговоры. Свела нас судьба случайно; сошлись казак Гаморкин, да казак Кудрявов и пошла у них друг к другу рости привязанность. Все связываемся и связываемся этаким калмыцким узлом…

Теперь, пожалуй, нас ни водой не разольешь, ни мечом не разрубишь; сам черт не разъединит наши души…

В этот день Иван Ильич часто задумывался.

Не слыхал даже, как я, воды напившись, цыгарку скутил и под воз умостился…

— Что-то ты невесел нынче "Ильич? — сказал я.

Была у него манера старыми казачьями поговорками отвечать. Усмехнулся пренебрежительно, по потной бритой голове провел ладошкой и ответствовал.

— Кто язык развязал, — шашку в ножны вложил.

— На кого-же тебе с шашкой сейчас наскакивать?

Лениво прошевелил я языком — усталость давала себя чувствовать…

— С шашкой, ни с шашкой, а человек я — казак общеизвестный, во всей земле Донской прогремел, можно сказать… Не пригоже мне слова пустые выговаривать…

— Не в духах? — спрашиваю.

— Раздумываю на всяческие исторические темы.

— А позвольте узнать — льщу ему грубо — о какой-такой материи раздумываете?

— Да материя известно какая: обчественные казачьи дела-с…

Вот ты маракуй, Кондрат Евграфыч… Перемысли такое обстоятельство. Нет у мене маманьки, Царствие ей Небесное, живу с батя-ней, а иной раз все так и вспоминается, как наша полная семейная жизньюшка текла. Как быдто сычас ето все было…

Выпьет это мой отец, Илья 0омич, малую толику, да на маманьку и наскочит…

— Ты меня не слухаться? — говорит и почнет бить ее по всевозможниим местам, а она смеется и в пущее бешенство его вводит. Уж я большой был и сидел, помню, с пьяным отцем в курене. Напился он, и-и-и-и, здорово!… Кур хворостиной по леваде гонял, што-б, ровно голуби на небеса летели… Потом, значится, за меня принялся. Маманька, в те-поры в станицу по делам ушла, а он меня и поймал, да и стал рассказывать… И спьяну, заметь, а интересно, быдто сказка…

— Я, Ванюшка, твою мать бью на… мифологическом основании…