– Только без обид – я просто спрашиваю, – торопливо добавила лайил, по-своему расценив мое затянувшееся молчание. – Ты пойми, крылья – это отнюдь не уродство, как утверждают наши дуралеи-чародеи.

– Да я и не обижаюсь, – печально пожала я плечами. – Может, я и в самом деле урод, потому что не умею летать!

– Шутишь? – не поверила моя добровольная охранница. Ее симпатичное волевое лицо приобрело растерянное выражение. – Почему не умеешь?

– Боюсь, со мной что-то не так. – Я горестно шмыгнула носом. – Я урод, инвалид, бесталанное убожество!

– Э-э-э… – Теперь пришел черед Ребекки опустить глаза. – Полагаю, ты излишне самокритична. Можно мне на них еще раз посмотреть?

– Ну если я смогу таким образом хоть немного отблагодарить тебя за помощь и еду… – Я рукавом рубашки вытерла набежавшие на глаза слезы. – К тому же надо проверить, целы ли они…

Ребекка встала и одним небрежным движением руки отодвинула стол в сторону. Меня поразила ее сила. Я немного помялась, покраснела от скромности, но потом все же стянула через голову длинную полотняную ночную рубашку, одолженную мне нашей любезной хозяйкой. Белый пес накрыл морду лапой и смущенно засопел. Я повернулась к лайил спиной и замерла.

– Ничего себе… – Та только вполголоса охнула от изумления. – А ведь они и правда настоящие! Как же ты ухитрялась скрывать их от всех?

– Ага, настоящие. – Я с наслаждением пошевелила лопатками, заставляя свои крылья встряхнуться и затрепетать, как тянущиеся навстречу Солу цветочные лепестки. – Понимаешь, до десяти лет я на самом деле считала себя горбатой. А затем на моем горбе внезапно прорезались две раны, причинявшие мне жуткую боль. Из этих ран и начали расти крылья…

– Ничего себе, – повторила Ребекка и уважительно присвистнула. – Знаешь, ты очень сильная и храбрая девочка, если сумела скрыть и свои муки, и сами крылья. А еще, – она оценивающе обошла вокруг меня и сочувственно заглянула в глаза, – признайся, ты ведь мужественно сносила насмешки и презрение других детей?

Я молча кивнула, вспомнив об Ардене, но пока не стала рассказывать о нем Ребекке, ибо не все секреты своего сердца мы готовы раскрывать вот так сразу, даже тем, кто претендует на роль наших друзей.

Девушка внимательно следила за моей реакцией и, кажется, и так обо всем догадалась. Ее высокий лоб прорезала суровая морщинка.

– Ох уж мне эти мужчины! – Алые губы сложились в презрительную гримаску. – Как же сильно они усложняют нашу жизнь. А ведь если разобраться, становится ясно, что мужчина – самое бесполезное создание на земле. Они же не представляют собой ничего ценного: грудь без молока, яйца без скорлупы, мешочек без денег… Да восемьдесят процентов женщин не выходят замуж лишь потому, что из-за кусочка колбасы нет смысла держать дома целую скотину!.. – Она задохнулась от возмущения и замолчала, но мне показалось, что в ее голосе промелькнули нотки застарелого отчаяния и тоски, плохо замаскированные самообманом, уже вошедшим в привычку. – Не сожалей об отсутствующем мужчине, малышка!

Я невольно рассмеялась, очарованная ее вдохновенной речью. Ребекка посветлела лицом и весело затормошила меня, ухватив за плечи:

– Твои крылья – просто чудо! А ты можешь их раскрыть?

– Не знаю. Но надо попробовать… – Я начала осторожно по чуть-чуть расправлять свое бесполезное украшение. – Отойди в сторону…

Лайил послушно отступила на пару шагов и повторно присвистнула от изумления, когда крылья раскрылись до конца.

– Надо же! – Я радостно выдохнула. – Они ничуть не пострадали в перипетиях прошлой ночи, не сломаны и не помяты!

– Ну-ка, повернись ко мне лицом. – Ребекка неодобрительно поджала губы, рассматривая мою худобу, торчащие ребра, ключицы и едва наметившуюся грудь. – Ты совсем тощая, это никуда не годится. Ну да такое горе поправимо. – Ее голос дрогнул от неподдельного участия, и тут же, словно одергивая саму себя, она поспешно сменила тему: – Ты знаешь, они у тебя словно отлиты из серебра…

– Это только так кажется! – Я компактно сложила крылья и вернулась к чрезвычайно важному для меня вопросу: – Ребекка, а как обстоит дело с моим камзолом и штанами? Они, наверное, совсем испорчены?

– Вовсе нет! – Лайил довольно хлопнула себя по ляжкам. – Не знаю, как и где ты умудрилась раздобыть эльфийский наряд, но его ткань обладает чудесными свойствами. Стоило мне встряхнуть твою одежду, как грязь тут же осыпалась с нее, словно сухая труха, даже следа не осталось.

Охранница покопалась в ларе и подала мне мой наряд, выглядевший безупречно чистым.

Я тщательно оделась, приведя себя в приличный вид, и старательно причесалась гребнем, подаренным мне доброй Ребеккой.

– А это что за штука? – На ладони лайил лежал мой стилет. – Откуда у тебя такая роскошная вещь?

– Стилет.

Я потянулась за клинком, но Ребекка отвела руку, испытующе глядя на меня:

– Сама вижу, что это не бантик! – Она профессиональным жестом извлекла клинок из ножен и поднесла к свету камина, после чего подозрительно потрогала изукрашенное рунами лезвие. – Он откован эльфами и стоит уйму денег, даже невзирая на миниатюрные размеры и обманчивую безобидность. И только не ври, что такими клинками вооружены все безродные приютские воспитанники!

– Мне его подарили. – Почему-то очень не хотелось рассказывать кому-либо о встрече с сьерром Никто. – Один хороший знакомый.