Но гость не ударил, а прошелся тяжелым взглядом по каждому – и у каждого сразу же возникло желание отодвинуться на пару шагов.

Щелкнув пальцами, Мормад подозвал хозяина и сунул ему монету, одну из последних.

– За всех,– властно сказал нурташец.– Вот что, парни, я в этом городишке еще не бывал, так вы уж покажите мне, что и как.

– Это мы запросто,– с заметным облегчением проговорил Биток и выпятил грудь.– Мы тут каждую канаву – во как! – Он показал открытую ладонь.

– Не сомневаюсь,– усмехнулся Мормад.– Вот и прогуляемся.

И двинулся к выходу.

Четверо пошли за ним. Никого не смутило, что на улице ночь – время, не слишком подходящее для осмотра достопримечательностей.

На следующее утро одного зажиточного работорговца нашли в собственной спальне с перерезанным горлом. А вот драгоценностей и монет, которые хранились в тайничке под полом,– не нашли. Никто из слуг и домочадцев ничего не слышал и не видел. В том числе и два громилы, которые должны были охранять хозяина. В отношении последних все было понятно. Если человека двинуть дубинкой по макушке, у него здорово притупляются все чувства.

Следом за ограблением и убийством (не такое уж важное событие для столицы) в Великондаре произошло еще несколько таких же малозначительных вещей. Например, один весьма доходный трактир у Рыбных ворот поменял хозяина, и новым владельцем его стал, кто бы мог подумать, безобразник и гуляка Биток. А жена сотника городской стражи, надзиравшего за порядком у тех самых Рыбных ворот, стала щеголять в новых изумрудных серьгах хорошей эгеринской работы. О нет, этих сережек не было среди драгоценностей, похищенных у работорговца, так что связь между тремя малозначительными событиями выглядела и вовсе эфемерной.

По улицам маршировали войска. Тысячи Черных копейщиков, конные сотни разноплеменных наемников, вольные стрелки из городского ополчения. Армия Императора покидала город. Главные ворота, именуемые Царскими, широко распахнутые, выплескивали ровные шеренги воинов, мальчишки-барабанщики с важным видом отбивали ритм, подпрыгивали на булыжниках тяжелые колеса боевых машины, полоскались на ветру белые значки тысяцких.

Главнокомандующий, благородный Соогоним Брег, на боевой колеснице, в золотом парадном шлеме с белым плюмажем, выглядел внушительно. Ни один из зевак, глазевших на марширующее войско, не сомневался, что наглые фетсы вскоре позорно побегут обратно, за горы Яго. Такая силища!

Весь день в храмах столицы совершались жертвоприношения во славу грядущей победы. Но оставались в Карнагрии люди, которым было в высшей степени наплевать и на фетсов, и на неизбежную победу карнагрийского оружия.

Мормад отдыхал в своей комнате, расположенной на втором этаже того самого, приобретенного Битком, трактира у Рыбных ворот, когда в дверь осторожно постучали. Условным стуком: три-один-шесть.

– Мормад! – раздался снаружи голос нового трактирщика.– Тихун пришел.

Нурташец поднялся, прошлепал босиком по дубовому полу и отодвинул засов.

Тихун, один из самых известных в определенных кругах наводчиков, низенький, редковолосый, пухлый, растворился бы в любой толпе, как крупинка соли в стакане воды.

– Ты иди, Биток,– сказал Мормад своему парню.– А ты, Тихун, сюда садись.

И похлопал ладонью по собственной постели.

Сели. Помолчали. Мормад о чем-то размышлял, полузакрыв глаза, Тихун ерзал на месте, поглядывал то на панцирь и меч, висящие на стене (запрещенное оружие, кстати), то на изуродованные ступни нурташца. (Надо же, как его… За что, интересно?)

– Говорят, ты знаешь обо всем,– произнес наконец Мормад и опять замолчал.

Тихун ждал, но продолжения не последовало.

– Тебя не обманули,– решил он сам открыть разговор.– Спрашивай, что хочешь…– тут он замялся, не зная, как именовать нового главаря шайки Проныры.

Так ничего и не решив, предпочел обойтись вообще без обращения.

– Есть у меня на примете одно дельце…– вкрадчивым голосом начал он.

– После,– оборвал Мормад.– Три недели назад или около того в столицу привезли разбойника…

– Как его звали?

– Большой Нож. Слышал?

– Угу.

– Что с ним стало?

– Ну…– Тихун замялся, он по тону понял, что этот Большой Нож кое-что значит для нурташца.

– Говори.

– Его скормили львам,– сказал наводчик.– Ты знаешь. Государственных преступников…

– Это точно? – перебил Мормад.

– Как Ашшурова стрела! – уверенно ответил Тихуна.– Мой… человек сам видел. А я запомнил потому, что потом там еще один смертник здорово почудил. Так, понимаешь…