— Я полагал, что если я богат, если я на вершине, то я надежно застрахован от всяческих бед. Я решил, что неприятности — удел других, менее удачливых, но не мой. Но я ошибся. Жизнь научила меня тому, что нельзя закрывать глаза на беды других людей.

Дерек полез во внутренний карман смокинга и достал чековую книжку и ручку.

— Ваши щедрые пожертвования сделают возможным начать строительство онкологического центра в Грейт-Стоке, который сможет помочь тысячам людей.

Он помолчал пару секунд, и было заметно, как он взволнован.

— Жизнь моей маленькой сестренки Верити не удалось спасти, но надеюсь, что этот центр поможет спасти жизни других детей и взрослых. Поэтому я открываю фонд пожертвований на строительство онкологического центра чеком на сумму пятьсот тысяч долларов.

Послышался одобрительный гул и бурные аплодисменты, после чего на сцену потянулись другие именитые гости, которые тоже сделали щедрые пожертвования в фонд строительства центра.

Когда церемония пожертвований завершилась, на сцену снова поднялся Дерек вместе с музыкантами группы «Лунные странники», и они исполнили несколько своих лучших композиций, в том числе и совсем новую, которую, как объявил Дерек, он написал здесь, в Грейт-Стоке. Это была песня о любви, красивая, щемящая и берущая за душу. Оливия, стоявшая в стороне, в тени, не сумела сдержать слез, и, судя по тому, как притихли слушатели, было ясно, что они тоже чрезвычайно тронуты. Когда стих последний аккорд, гости разразились восторженными аплодисментами и криками «браво!».

Вечер продолжался еще некоторое время, но где-то к полуночи гости начали расходиться, и вскоре двор и дом опустели. Остались только нанятые Дереком люди, которые должны были помочь Оливии все убрать и упаковать, да еще запахи: дорогих духов, цветов, роскоши и праздника.

Оливии стало грустно до слез. Вот и все, подумала она. И в ее жизни праздник тоже закончился. За весь вечер Дерек ни разу так и не подошел к ней и, кажется, даже не взглянул в ее сторону. Он никогда не простит ее и больше не захочет видеть. На глаза Оливии навернулись горькие слезы, но она постаралась взять себя в руки. Сейчас не время предаваться жалости к себе, предстояло много работы.

Только к двум часам они закончили уборку. Оливия отправила Синди спать, обслуга уехала, а она погасила свет и вышла на крыльцо. На душе лежала тяжесть.

Вдруг Оливия почувствовала, что не одна. Сердце подскочило к горлу.

— Дерек? Что… ты здесь делаешь? — Слабая надежда затеплилась в ее душе. — Я думала, ты уехал вместе с гостями.

— Я уезжал, но вернулся попрощаться.

— Попрощаться? — Она сглотнула. — Ты уезжаешь?

Он вышел из тени и подошел поближе.

— Да.

Ей показалось или на его лице мелькнуло нечто, похожее на сожаление? Мелькнуло и тут же исчезло. Игра света и тени, не более, решила Оливия.

— Завтра я уезжаю в Денвер вместе со своими музыкантами.

— Понятно.

— Я хотел поговорить с тобой о Синди.

— О Синди? — Оливия надеялась, что голосом не выдала того разочарования, которое она испытала. Робкая надежда умерла, едва родившись.

— Да. Мне бы хотелось, чтобы она приехала ко мне погостить летом, хотя бы на месяц. Надеюсь, ты не станешь возражать и препятствовать?

Оливия растерялась.

— Я… да… то есть конечно же нет, не стану, — заикаясь проговорила она. — Ты уже говорил с ней об этом?

— Нет, вначале я должен был поговорить с тобой.

— Спасибо, — пробормотала Оливия.

— Не за что. Они помолчали.

— Когда ты планируешь забрать ее? Сразу после окончания занятий?

— Э… да, если ты не возражаешь, — ответил он.

— Я не возражаю, Дерек, и хочу, чтобы ты знал: ты можешь видеться с нашей дочерью всегда, в любое время, когда захочешь. — Она отвернулась, чтобы он не видел ее слез. — Это самое малое, что я могу сделать, чтобы загладить свою вину перед вами обоими, — чуть слышно прошептала она.

— Я рад, что у нас единое мнение на сей счет, — сдержанно проговорил он. — За Синди можешь не беспокоиться. Я буду как следует заботиться о ней. На ближайшее время мы не планируем никаких гастролей, поэтому я смогу большую часть своего времени уделить дочери.

От того, каким тоном он произнес слово «дочери», Оливия чуть не разрыдалась.

— У Синди есть мой номер телефона, как только она будет готова, позвоните мне, я сам приеду за ней.

— Хорошо, — прошептала она.

— Ну тогда… до свидания?

Вопреки всему Оливия все еще ждала, надеялась, что вот сейчас он подойдет, обнимет ее и скажет, что прощает ее, что любит, что не может без нее жить, но он не шелохнулся, не сделал ни малейшего движения в ее сторону, и она поняла, что это конец.

— До свидания, Дерек. — Она нашла в себе силы с улыбкой взглянуть на такое родное и в то же время уже чужое лицо. — Береги себя. — Потом поспешно отвернулась и, подхватив подол платья, бросилась вверх по ступенькам, чтобы он не увидел слез, которые неудержимым потоком хлынули из ее глаз.