Карл Май (1842-1912), последний великий мистик немецкой литературы, до сегодняшнего дня остается у себя на родине в Германии одним из наиболее читаемых авторов. Все свои произведения он написал сидя дома, но вот уже несколько десятков поколений читателей не оставляют равнодушными вышедшие из-под его талантливого пера образы гордых, бесстрашных индейцев, так неотразимо сыгранных Гойко Митичем в экранизациях романов К. Мая.
В Собрание сочинений включены не только известные романы писателя, но и произведения, впервые переведенные на русский язык.
В четвертый том вошел один из самых знаменитых романов «восточного цикла» «По дикому Курдистану» (1882).
Глава 1
СМЕРТЬ СВЯТОГО
Навестив вождя курдов-бадинан, мы возвращались. На вершине холма, последнего на нашем пути, откуда вся долина поклонников дьявола [1] полностью предстала перед нами, мы заметили вблизи дома, принадлежащего бею, огромную кучу хвороста. Езиды усердно набрасывали сверху все новые и новые ветки. Пир Камек стоял тут же и время от времени швырял в кучу кусочки горной смолы.
– Это его жертвенный костер, – сказал Али-бей.
1
Поклонники дьявола – езиды.
– Что же он принесет в жертву?
– Я не знаю.
– Может быть, какое-нибудь животное?
– Только язычники сжигают животных.
– Тогда это, может быть, фрукты?
– Езиды не сжигают ни зверей, ни фруктов. Пир не сказал мне, что именно он сожжет, но он великий святой, и все, что бы он ни сделал, не будет грехом.
Хотя с противоположного холма все еще были слышны ружейные салюты подходящих паломников, а в долине по-прежнему раздавались ответные выстрелы езидов, я уже заметил, когда мы спустились, что вряд ли эта долина сможет вместить большее число людей. Мы оставили своих лошадей и отправились к гробнице. Около дороги к ней располагался фонтан, обрамленный каменными плитами. На одной из них сидел Мир Шейх-хан и беседовал с несколькими паломниками, которые как своими позами, так и почтительным отдалением от Мира явно выражали благоговейное к нему отношение.
– Этот фонтан священен, и только Мир, я и священники могут сидеть на этих камнях. Поэтому не гневайся, если придется постоять! – сказал мне Али.
Мы приблизились, хан подал рядом стоящим знак, и они подвинулись, чтобы дать нам пройти. Он приподнялся, прошел несколько шагов навстречу нам и протянул руки.
– Со счастливым возвращением! Занимайте место по мою правую и левую руку.
Он указал бею на место слева, так что мне оставалось лишь одно. Я уселся на священные камни и при этом не встретил ни у кого из присутствующих ни малейшего неодобрения.
Как же сильно отличалось их поведение от встречающегося обычно у мусульман!
– Ты говорил с вождем? – спросил хан.
– Да. Все в полнейшем порядке. Ты уже что-нибудь сообщил паломникам?
– Нет.
– Тогда пора собирать людей. Отдавай приказ!
Али-бей поднялся и ушел.
Когда я беседовал с ханом, среди паломников стало заметно оживленное движение. Женщины и дети оставались на своих местах, мужчины же, напротив, строились вдоль ручья, а вожди отдельных племен, кланов и поселений образовали около Али-бея круг, и он сообщил им о намерениях мутасаррыфа [2] Мосула. При этом царили такое спокойствие и порядок, как на европейском военном параде, в противоположность той шумной неразберихе, которую обычно мы привыкли встречать в армиях восточных стран.
2
Мутасаррыф – правитель санджака (тур.), второй по величине (после вилайета) административной единицы Османской империи.
Спустя некоторое время, после того как вожди оповестили своих людей о приказах бея, собрание организованно разошлось и каждый отправился на то же самое место, которое он до этого занимал.
Али-бей возвратился к нам.
– Что ты им приказал? – спросил хан.
Али-бей вытянул вперед руку, указав на группу людей, человек примерно в двадцать, поднимающуюся той же тропою, которой мы недавно спускались.
– Смотри, это айранские воины Хаджи Джо и Шура-хана, которые очень хорошо знают эту местность. Они идут навстречу туркам и предупредят нас об их приближении. На направлении к Баадри у меня тоже стоят посты, и поэтому практически невозможно застать нас врасплох. До наступления ночи осталось еще три часа, этого хватит, чтобы отправить все ненужное в долину Идиз. Мужчины сейчас отправятся, Селек покажет им дорогу.
– Они возвратятся к началу священнодействия?
– Да, безусловно.
– Тогда пусть идут.
Спустя некоторое время мимо нас потянулось длинное шествие людей, ведущих животных и несущих с собою разный скарб. Они двигались к гробнице, постепенно исчезая за нею. На скалистой тропе над гробницей они появлялись снова, и можно было наблюдать их долгий путь наверх, к высокому и частому лесу.
После я должен был с Али-беем отлучиться. Было обеденное время. Затем ко мне подошел башибузук [3] .
3
Башибузук – солдат иррегулярных конных частей турецкого войска в XVIII-XIX вв.
– Господин, я должен тебе кое-что сказать. Нам грозит великая опасность! Эти люди дьявола уже полчаса смотрят на меня своими страшными глазами. Похоже, что они хотят меня убить.
На болюке-эмини [4] была турецкая форма, и поэтому я очень легко мог объяснить поведение езидов, которым угрожали турки. Впрочем, я был убежден, что с ним ничего не случится.
– Это ужасно! – сказал я. – Если они тебя убьют, то кто же будет подвязывать хвост твоему ослу?
– Господин, так они же и осла заколют! Ты разве не видел, они уже зарезали почти всех своих быков и овец!
4
Болюк-эмини – квартирмейстер (тур.); в романе «Через пустыню» Ифра был назван ротным писарем.
– Твой осел и ты тоже в безопасности. Вы же одно целое, вас не разлить водой.
– Ты мне это обещаешь?
– Я тебе это обещаю!
– Мне было страшно, когда тебя здесь не было. Ты снова уходишь?
– Нет, я остаюсь здесь. Но на всякий случай я приказываю тебе быть постоянно здесь, в доме, и не расхаживать среди езидов, иначе мне будет просто невозможно защитить тебя.
Он ушел почти успокоенный – герой, которого ко мне приставил мутасаррыф для моей же защиты.
Я поднялся на площадку к шейху Мохаммеду Эмину.