Клэр не ответила, лишь шаги стали совершенно бесшумными — и впрямь как у кошки, — когда она подходила к другому окну. Ее взгляд был прикован к месту, где он собирался весной посадить яблоневый сад, всерьез вознамерившись заняться садоводством. Он с горечью подумал, что единственная полезная вещь, которой его научила тюрьма, — это копать землю.

Брюс отбросил книжку. Его раздражение достигло предела.

— Клэр!

Она тотчас же остановилась, затем зашагала снова.

— Да не могу я сидеть на месте! Не понимаю, как ты можешь быть таким спокойным, прямо как удав. Почему ничего не делаешь?

— А что, по-твоему, я должен делать? Если ты имеешь в виду погоду, то тут я совершенно бессилен что-либо изменить, остается только набраться терпения и ждать, когда буря закончится. — Брюс подумал, что Клэр чувствует себя здесь взаперти и не может ничего поделать.

Как знакомо ему это чувство! И ей, городской жительнице, единственной в семье, избалованной, благополучной во всех отношениях, неплохо было бы узнать, что не все в этой жизни зависит от ее прихоти.

Клэр остановилась посреди комнаты. В ее взгляде Брюс прочитал нерешительность, замешательство и неопределенность. Одетая в его старую фланелевую рубашку, которая доходила ей до колен, и в шерстяные носки, она выглядела такой юной, такой беззащитной и в то же время притягательной.

Едва он успел подумать об этом, как его пронзило острое желание, подобное молнии на темном ненастном небе. Оно помимо воли охватило его и растеклось горячей лавой по всему телу.

— Ты же хорошо знаешь местность, тебе знакомо все вокруг на много миль, — заметила Клэр. — Есть у тебя какие-нибудь соображения, как мне выбраться отсюда?

Он невесело улыбнулся.

— Я тебе настолько противен?

Она побледнела.

— Ты же знаешь, что нет.

— Тогда в чем проблема? Что ты вдруг так заторопилась?

— Мне нужно обратно в Лондон. Меня ждут дела.

— Какие, например? — против воли полюбопытствовал Брюс. — Благотворительный бал, посещение картинной галереи или, может быть, один из тех утомительных показов мод, которые ты, насколько я помню, так обожала? Когда ты начнешь жить по-настоящему, Клэр?

— Я живу по-настоящему, — возразила она. — Что бы ты ни думал обо мне, но я не легкомысленная светская пустышка, которая порхает с одного светского раута на другой и не знает ничего, кроме развлечений. Да я и раньше такой не была, и тебе это прекрасно известно. Когда мы с тобой встретились, я работала, помнишь?

— Ну еще бы, — насмешливо согласился он.

Клэр пересекла комнату, задержавшись у камина.

— У тебя есть радио? Я хочу послушать прогноз погоды.

— Батарейки сели.

Она взглянула на него.

— А телефон? Мы могли бы позвонить в службу погоды. — Ее сотовый здесь, в горах, не работал, она уже проверила несколько раз. — Можно позвонить в вертолетную службу в Форт-Вильямсе. Позвонить и попросить их прилететь, как только погода наладится.

— Забудь об этом. Линия порвана. Кстати, электрическая тоже.

Клэр сдвинула брови.

— А как же свет, холодильник, кофеварка?

— Генератор, — коротко бросил Брюс.

— Отсюда есть какая-нибудь другая дорога?

Он подумал о старой дороге через лесосеку.

— Она небезопасна.

Луч надежды на ее лице сменился разочарованием.

— Ты уверен?

— Разве я когда-нибудь тебе лгал?

— Нет, но сейчас, возможно, ты преследуешь какую-то цель, — без особой уверенности предположила она.

Он усмехнулся. Да, она действительно изменилась, стала более проницательной, лучше разбирается в людях и их поступках.

— Что-то ты сегодня слишком подозрительна, детка.

— Просто сегодня я лучше соображаю. К тому же прошлой ночью ты преподал мне замечательный урок, который я усвоила и никогда не забуду.

Брюс напрягся, злясь на себя, что как последний дурак поверил, будто она на самом деле хотела его.

— И что же это за урок?

— Что ты не заслуживаешь моего доверия.

— Как и ты моего. И это ставит нас в одинаковое положение, не так ли? — спросил он, не скрывая горечи. — Теперь мы равны.

— Нет здесь никакого равенства, и тебе это прекрасно известно. До тех пор пока ты не перестанешь винить меня за все несчастья в твоей жизни, мы не сможем до конца доверять друг другу. — И она опять нервно зашагала по комнате.

Брюс изучающе смотрел на нее и размышлял. Ему неприятно было признаваться даже самому себе, что, возможно, в ее словах есть доля истины.

— Пожалуй, полезно будет тебя еще кое-чему научить.

Она даже не приостановилась, а продолжала ходить от одного окна к другому.