— А, Дженнифер, как я счастлив, абсолютно счастлив видеть вас!

Он улыбнулся и шмыгнул носом, нервничая. В эту минуту он напомнил мне гигантского богомола. Возвышаясь надо мной, Макс перегнулся, чтобы поцеловать меня в щеку. Я не сообразила, в чем дело, и только в последнюю минуту приподнялась на носки, чтобы подставить ему лицо. Все получилось на редкость глупо: я чмокнула его воротник, он тоже промахнулся, и его губы втянули воздух в двух дюймах от моей щеки. Макс шмыгнул носом и засмеялся, но, смущенно отворачиваясь, случайно зацепился за мою большую серебряную обруч-сережку.

Я пронзительно взвизгнула от боли и растерянности. Макс недоуменно нахмурился, так и не поняв, почему я кричу, тем более что не заметил серьги, свисающей с его тугих рыжих завитков.

Следуя направлению моего пораженного взгляда, он неуклюже пошарил у себя в волосах, нашел сережку, сконфуженно ухмыльнулся и яростно шмыгнул носом, словно нашкодивший школьник.

— Э… ну да… — пробормотал он. — Я… то есть… э… это, должно быть, ваша…

Он схватил серьгу и снова согнулся, производя руками какие-то действия. Я с ужасом поняла, что он хочет вдеть ее в ухо!

— Нет! — инстинктивно завопила я, отпрыгивая и прикрывая рукой ноющее ухо. — Я хотела… пожалуйста, не волнуйтесь. Я сама вдену. Потом. Ничего страшного.

Я выхватила у него сережку и поспешила запрятать в сумочку.

Никакими словами не описать ненависть, которая поднялась во мне. Да-да. Настоящая, неподдельная ненависть. Вины бедняги Макса тут не было, и следовало постараться, чтобы он не чувствовал себя виноватым. Нельзя винить кого-то в том, что он не в вашем вкусе. Плохо, что я поддалась на уговоры Клер: она, как все замужние женщины, обожает сводить одиноких людей и устраивать браки. Совсем как те, кто в автобусах засовывает за воротники незнакомых людей вылезшие лейблы — стремление к аккуратности перевешивает чувство такта.

Но это явно не срабатывало. В ту минуту мне вообще казалось, что идея, на которой основана моя «Одиссея», неверна и неподходящих мужчин в этом мире куда больше, чем подходящих. Может, я действительно зря трачу время? Не лучше ли вернуться в Лондон и попытаться там найти свою судьбу или смириться с одинокой жизнью? И имеет ли моя миссия хотя бы малейший шанс на успех?

Пятилетней девчонкой я по ошибке взяла в школьной раздевалке чужой джемпер. Учительница заметила это и попросила меня отдать его. Но я упорно настаивала, что он мой, и прежде чем джемпер попытались отобрать, стала его натягивать. Однако оказалось, что он принадлежал девочке, вполовину меньше меня ростом, и моя голова застряла в воротнике. Пристыженная тем, что меня разоблачили, обозленная собственным неудачным враньем и взволнованная невозможностью освободить голову, я, словно крохотный вертящийся дервиш, топала ногами, вопила во все горло — словом, еще немного, и вошла бы в любой учебник по школьному воспитанию как пример трудного ребенка.

И сейчас такая же бессильная ярость поднималась во мне опасной волной. Я словно Родственные Души примеряла и застревала в них. А сейчас едва не лишилась уха! Ситуация начинала серьезно действовать мне на нервы!

Но пока в моей голове бушевал настоящий ураган, внешне все было спокойно. Я по-прежнему стояла, прижав ладонь к уху, и полосовала Макса убийственным взглядом. Он перестал шмыгать носом и онемел от волнения и стыда. Господи, я веду себя как настоящая стерва!

— Макс, мне очень жаль, что я была так груба, — промямлила я. — Мне просто немного не по себе.

Сердце у меня сжалось при виде его робкой улыбки. Совсем как маленький ребенок, чье мороженое упало в песок, и он храбро старается не заплакать.

Макс осторожно шмыгнул, словно пробовал почву… раз… другой…

— Э… пожалуйста, не… то есть… э-э… я надеюсь, вам нравится скульптура, Дженнифер? — спросил он, постепенно обретая уверенность и энтузиазм. — Я собираюсь показать вам свою любимую. Это в Музее Родена. Уверен, вы знаете… — Его лицо осветилось счастьем. — Это «Поцелуй».

Я была готова убить его.

Но оказалось, все не так плохо. Впечатляющее здание восемнадцатого века, дом Родена, теперь превращено в музей, и я с удовольствием слушала рассказ Макса о скульпторе, пока мы обходили залы и великолепные ландшафтные сады, где купили столь же великолепное мороженое.

Роден, по словам Макса, был чрезвычайно сложным человеком, и его муза и возлюбленная Камилла Клодель в результате провела последние тридцать лет своей жизни в сумасшедшем доме. Вокруг «Поцелуя» толпилось так много туристов, что подступиться было невозможно и нам с Максом пришлось рассматривать глиняную «рабочую модель» скульптуры. Хотя любовники застыли в страстных объятиях, оказалось, что расстояние между их губами не меньше дюйма. Самый знаменитый в мире поцелуй оказался вовсе не поцелуем. Может, Оливье не одинок в своем стремлении довести девушку до крайности? Неудивительно, что несчастная Камилла, в конце концов, спятила.

Свидание № 14 (на коньках): Ник. Париж, Франция

Когда мы распрощались с Максом у метро, совсем некстати пошел дождь! Мне требовалась хорошая погода для следующей встречи на коньках.

Каждый вечер по пятницам примерно двадцать восемь тысяч человек принимают участие в «Роллер Париж» — три часа со свистом рассекают воздух на перекрытых для этой цели улицах, общей протяженностью двадцать пять километров. Пару лет назад я делала об этом передачу и еще тогда по достоинству оценила невероятную атмосферу праздника — пенсионеры, ожесточенно дующие в свистки, малыши, шныряющие между ног родителей… мне ужасно хотелось самой поучаствовать. Я также решила, что из этого выйдет идеальное свидание.