— А я и не хуже! — Майка гордо и красиво вздёргивает кверху подбородок. Во всяком случае, ей самой кажется, что очень красиво.

Денис крикнул ей вслед:

— Смотри, если обманешь!

Теперь он топчется возле подъезда, холод начинает заползать под одежду, а Майя всё не выходит. В стороне ждёт Катя Звездочётова, она копает носком сапога ямку в снегу, напевает себе под нос и одновременно жуёт хлеб.

Не нужна Денису Майкина конфета, у него вообще от сладкого зубы ноют. Но он помнит — Катя Звездочётова должна досмотреть представление до конца. Денису нужнее всего её аплодисменты.

А Майка-Босоножка всё не идёт и никаких конфет не выносит.

Кате, кажется, надоело ждать. Денис надвигает шапку поглубже, резко поднимает воротник. А Катя Звездочётова повернулась и медленно уходит.

Денис не выдерживает:

— Не уходи, Катя. Она сейчас выйдет как миленькая. Посмотришь.

— Не-а. Не выйдет. Спорим?

— Выйдет! Спорим!

И тут наверху раскрывается форточка. Высовывается Майкина голова.

— Эй! Никаких конфет не будет! Катись отсюда!

Ах, как хохочет Катя Звездочётова! Заливается, и смех у неё зловредный. Хохочет наверху Майка Башмакова. И смех у неё победный.

У Дениса глаза становятся узкими, как у разъярённого тигра.

— Ах, ты так! Ну, Босоножища! Теперь всё! Завтра получишь!

Она должна испугаться! Ишь, расхрабрилась! У неё же нет выхода — завтра ей придётся появиться в школе. Но она, эта Майка, отвечает:

— А я не боюсь! Не боюсь тебя ни капли!

И он прекрасно понимает — правда не боится.

Форточка захлопывается громко, как будто ударил салют.

Убегает Катя Звездочётова, отщипывая кусочки батона.

А Денис, как побитый щенок, тащится по улице. Майя смотрит из-за шторы. Он даже ледяную дорожку обошёл стороной, не разбежался, не прокатился. Ему не до того. Вот так, Денис. Не всегда ты главный победитель. Хотел покрасоваться перед своей Звездочётовой? Вот и покрасовался. А Майю не победил. Нет, не победил. И Петрушку из неё не сделал. Сам ты, Денис, оказался сегодня Петрушкой из кукольного театра. А Майя Башмакова — нет. Такой она человек — Босоножка-Туфелька.

Мама зовёт:

— Майя, иди, наконец, ужинать.

До чего же вкусная сегодня жареная картошка!

— Ох, хорошо! — Майка похрустывает квашеной капустой, — Я, мама, знаешь как проголодалась? Обед был вон когда! А ужин — вон когда!

Как много произошло сегодня с Майей между обедом и ужином. Ей даже кажется, что она повзрослела за эти часы. А что ж? Может быть, так и есть. Ведь иногда человек взрослеет не постепенно, а рывками. Возможно, в этот синий зимний вечер и был такой рывок?

— Знаешь, мама, почему я долго не шла? Мы играли в снежки.

Мама мечтательно улыбается:

— В снежки. В своё время я очень любила играть в снежки. Волшебное необъяснимое чувство — тебя лупят этими снежками, а тебе нисколько не больно, не обидно, а только весело. Чем больше в тебя кидают, тем тебе веселее. Правда, Майка?

— Конечно. Чего обижаться? Это игра. Правда, мама?

— Да, игра, конечно. — Мама вдруг спросила серьёзно: — Майка, кого это ты не боишься? Если не секрет.

— Некрасиво подслушивать, — быстро отвечает Майка.

— Подслушивать! Ты кричала на весь микрорайон. Ну? Кого же ты не боишься?

— Я-то? — Она опять, как на лестнице, вздёргивает подбородок. Лёгкие волосы взлетели и снова легли на лоб. — А никого! Ну совсем никого и ничего я не боюсь.

Мама продолжает смотреть на неё, глаза у мамы почему-то становятся грустными. А может, это кажется, что грустными.

— Пей чай, моя смелая прекрасная дочь.

Мама подвигает к Майке полную вазочку конфет. Но Майя отодвинула от себя конфеты.

— Не хочется. Я, мама, не очень люблю конфеты.

— Да? С каких это пор?

— С сегодняшнего дня, кажется.

Игорь Иванов сидит на дереве, довольно высоко над землёй, он ждёт Армена. Но Армен почему-то опаздывает. От нетерпения Игорь вертится, пересаживается поближе к стволу тополя, а потом опять отодвигается подальше. Сук, на котором он сидит, корявый, промёрзший насквозь, и сидеть на нём не так уж удобно. К тому же Армен долго не идёт, а Инга может появиться в любую минуту.