Саша постоял в дверях, оценил произведенные действия своего начальника, снял с себя непрезентабельную курточку и грязновскую кепку, которые повесил в шкаф. Меркулов тем временем деловито переговаривался по телефону. Впрочем, слышались лишь одни его выразительные междометия. Из чего было ясно, что главную тему вел сам генеральный. Тот все всегда знал наперед, давал леденящие душу советы, требовал беспрекословного исполнения его указаний, ну и все такое прочее. Не позавидуешь Косте…

Когда трубка наконец была положена на аппарат, Турецкий, вместо здравствуй и остального, положенного интеллигентному человеку, нагло спросил:

— А он что, с тобой теперь по телефону общается? Новая форма?

— Вероятно, он не один в кабинете. Впрочем… Ему звонил помощник Президента, интересовался твоим делом. Генеральный только что вернулся из Совета Федераций, и, кажется, не один. Там ему, видно, бока намяли, теперь сюда звонки… В Кремле уже известно, что твою кралю из треугольника Кармен — джигит — Алмазов убили. Ну а уж Дума, та и вовсе бурлит. Депутаты грозятся убрать с постов всю верхушку правоохранительных органов. Тут выборы, что называется, на носу, а по «народным избранникам», оказывается, прицельная стрельба ведется! А того понять, что политики и коммерсанты относятся в нашей благословенной державе, да, впрочем, и во всем мире, к первой группе риска, — этого наши гаврики понять не желают. Во всяком случае, могу тебя обрадовать — дело Сильвинской тоже поставлено на контроль. Только теперь вместо Политбюро эту роль выполняет президентская администрация. Тех же щей, как говорится.

А Костя молодец: походя сформулировал то, о чем Саша размышлял в машине. Только его оценки мягче.

Вообще-то Турецкий занимался расследованием дел вовсе не потому, что они взяты на контроль Политбюро, Президентом или самим Господом Богом. Это была его работа. А все «контроли», как показывала многолетняя практика, лишь создают атмосферу нервозности и конкретной работе только мешают. И поэтому личный девиз Турецкого «Не мешайте работать!» перекочевал из скверного прошлого в неопределенное настоящее, именуемое «переходным периодом», и виделось ему неизменным и в светлом будущем капитализма. Но Меркулов — другое дело. Ему по рангу положено «озабочиваться», а то ведь он и в самом деле может вылететь из своего кресла. Исходя из вышеизложенного, Саша придал лицу выражение искренней заинтересованности:

— Вот как!

— Именно так…

Ясно, сейчас он начнет брюзжать.

— Демократию от тоталитаризма отделяет период авторитаризма. Русь без царя жить не может. И нам повезло: нами правит добрый царь-батюшка… Учись, брат, теории государства и права, пока я жив… — Костя вздохнул и успокоился. Слишком быстро. — Вот что. Скоро сюда прибудет начальник МУРа. Я хочу, чтоб мы потолковали втроем. А где ты пропадал, кстати?

— Ты не рассерчаешь на меня, Костя, если я расскажу тебе всю правду?

— Уже рассерчал. Ну, что ты там натворил на этот раз? Давай выкладывай!

Извинившись за незаконную операцию с отмычкой, проникновение в чужое жилище без соответствующей санкции, наконец несвоевременную информацию о смерти депутатши, он ввел Меркулова в курс тех событий, которые были тому еще неизвестны. Костя слушал, не мигая, и был максимально внимателен, но Турецкий интуитивно уже чувствовал, что надвигается гроза. В принципе оно, конечно, так, какому начальнику понравится подобная самодеятельность подчиненного! Еще не вдаваясь в подробности обсуждения, он с ходу влепил Александру устный выговор с последним, как водится, предупреждением. Невозможно назвать точное число предыдущих, но что их накопилось за совместные годы работы хорошо за сотню и каждый был, естественно, последним — это будет правдой.

Закончили «разбор полетов» как раз вовремя. Потому что без стука открылась дверь и в проеме появилась долговязая фигура начальника МУРа Федорова. Понятно, что Меркулов охотно переключился теперь на Юру.

— Здравия желаю, — сказал старый товарищ, он был в форме и потому поначалу, как обычно, официален. — Разрешите приземлиться, Константин Дмитриевич?

— Приземляйся, Юра. — И Меркулов энергичным жестом указал на кресло напротив себя. — Разговор предвидится долгий.

Характер и соответствующие моменту действия Кости были известны не одному Турецкому. Поэтому, усевшись, Юра пытливо окинул взглядом меркуловский кабинет, едва слышно хмыкнул и посмотрел на Сашу. Вероятно, чтобы удостовериться в том, что ситуацию с идеальным порядком он оценил верно. Саша чуть заметно кивнул, пряча от Кости улыбку. Юра все понял и успокоился. Значит, все по-прежнему, ничего нового и замгенерального крепко всем недоволен.

Меркулов между тем особо подчеркнул, что Генпрокуратура в лице Меркулова и Турецкого приняла к своему производству дело об убийстве банкира Алмазова исключительно по личной просьбе Президента. В противном случае над ним корячились бы сейчас МУР и городская прокуратура…

«Ага, засек, значит, наш краткий мимический диалог!..»

Но ведь и Федоров тоже был не лыком шит, и ему приходилось работать в этой компании. А помимо прочего, он обладал прямо-таки врожденным качеством располагать к себе людей. С первых же минут общения. И здесь, видимо, была главная причина его успеха на милицейском поприще. Между прочим, в органы они с Турецким пришли одновременно: Саша из университета, а Юра из Высшей школы милиции. У Турецкого сейчас полковничий чин, если переводить на армейские ранги. Федоров тоже полковник, но по должности занимает генеральское кресло… И для него это далеко не вечер. Саша часто говорил ему, что не будет удивлен, если в результате очередной министерской перетряски Юра вдруг окажется в кресле заместителя министра внутренних дел. И это была не зависть, просто есть люди, созданные для должностей. Плохого тут ничего нет, главное, чтоб только они потом не портачили, сидя у себя на олимпе. Не мешали!