В доме все так же, как во вдоре: встали только самые младшие кухонные служанки. Слуги высшего класса позволяют себе расслабиться, они еще в постелях, и только в десять утра появляются дворецкий, повар и старший лакей; зевая и неохотно они начинают исполнять свои роли.

В поместье есть две камеристки: маленькая француженка, прислуживающая мисс Линтон, и здоровая краснощекая английская девушка, чьей обязанностью является помощь мисс Винн. Француженка всегда встает поздно, потому что хозяйка не требует рано ее услуг; но вторая камеристка обычно встает раньше. Но сегодняшнее утро – тоже исключение. После такого вечера, посвященного выпивке, сон никак не отпускает ее; она в постели, как и все остальные, спит, подобно соне.

Окно ее спальни выходит на задний двор, и наконец громкий бой конюшенных часов будит ее. Она не успевает сосчитать удары, но, взглянув на стрелки, определяет, который час.

Она торопливо одевается, опасаясь выговора – не за то, что проспала, а за то, что легла так рано. Это пренебрежение своими обязанностями, которое теперь камеристка оплакивает, произошло из-за сна на диване в гардеробной молодой хозяйки.Здесь девушка ждала мисс Винн после бала, чтобы помочь ей раздеться, но, забыв обо всем, уснула и проснулась и вспомнила о своих обязанностях, когда было уже поздно. Вскочив с дивана и взглянув на часы на каминной полке, она с удивлением видит, что стрелки показывают половину четвертого!

Дальше последовали рассуждения:

– Мисс Гвинн, должно быть, уже в постели! Интересно, почему она меня не разбудила. Не звонила? Я бы обязательно услышала. Если она позвонила, а я не ответила – что ж, молодая леди из тех, кто не станет из-за этого поднимать шум. Вероятно, подумала, что я ушла в свою комнату, и не захотела меня тревожить. Но как она могла так подумать? К тому же она , наверно, проходила здесь и видела меня на диване! – Гардеробная расположена перед спальней мисс Винн. – Может, просто не заметила. – Это предположение подкрепляет низко и тускло горящая лампа. – Все равно странно, что она не позвала меня и не попросила помочь.

Встав, девушка некоторое время стоит размышляя. В результате идет по покрытому ковром полу неслышными вкрадчивыми шагами и прижимается ухом к замочной скважине двери спальной.

– Крепко спит! Я не могу сейчас заходить. Не должна – не смею ее будить.

Говоря это, провинившаяся служанка возвращается в свою комнату, которая расположена выше этажом; и через десять минут она снова в объятиях Морфея; и остается в таком состоянии, пока, как уже говорилось, ее не разбудил звон конюшенных часов.

Сознавая свою непростительную нерадивость, она торопливо одевается, чтобы успеть помочь хозяйке с утренним туалетом.

Вначале она побыстрее спускается в кухню, берет там горячей воды и относит в спальню мисс Гвин. Но не заходит, а только легонько стучит в дверь.

Постучав и не услышав ни ответа, ни приглашения заходить, она заключает, что молодая леди еще спит и ее не нужно беспокоить. Таков обычный порядок в доме, и, довольная, что не нарушила его, особенно в такое утро, она ставит сосуд с горячей водой и идет назад, на кухню. Здесь уже накрыт необычно роскошный завтрак, и на время девушка забывает о своем невольном нарушении обязанностей.

Первой из членов семьи появляется мисс Элеанор Лиз, тоже намного позже обычного времени. Тем не менее ей приходится найти себе занятие на целый час, прежде чем к ней присоединяются остальные; она проводит это час, читая газету, пришедшую с утренней почтой.

С переменным успехом. Это «Метрополитан дейли», который не интересует ни ее , ни кого-либо другого; в газете почти не бывает новостей, словно ее колонки пусты. Три или четыре длинных «передовых», неуместные дерзости безответственных анонимов; отчеты о выступлениях в парламенте, четыре пятых из которых не заслуживают описания; болтовня фальшивых политиков, их речи, произнесенные на публичных обедах; полицейские отчеты, посвященные тому, как Даниэль Дрисколл в «Семи циферблатах» посадил фонарь Бриджет Салливан и укусил за ухо Пэта Каванаха; придворная информация, с ее скукой и ничтожеством, – таков корм, который «Лондон дейли» поставляет своим нетребовательным читателям. Ни слова о мировых новостях, ни слова о реальной жизни и ее событиях, о том, как бьется пульс человечества! Если в Англии что-то и отстало от своего времени на полвека, так это столичная пресса, которая неизмеримо ниже провинциальной.

Неудивительно, что компаньонке, образованной леди, трудно с помощью такой газеты провести даже час. Десяти минут достаточно, чтобы ее просмотреть и забыть.

Просмотрев газету, мисс Лиз бросает ее на пол, и она становится добычей игривого котенка –это все, чего она заслуживает.

Рассчитавшись таким образом с газетой, девушка не знает, чем заняться дальше. Она уже просмотрела почту, чтобы узнать, нет ли ей письма. У бедной, лишенной приданого девушки, конечно, корреспонденция ограничена, и сегодня для нее ничего нет. Два или три письма мисс Линтон и с полдюжины Гвен. Почерк на одном из этих писем она узнает – это капитан Райкрофт. Не нужно даже герба гостиницы для подтверждения.

– Вчера вечером между ними были прохладные отношения, –замечает про себя мисс Лиз, – если они вообще не поссорились; очевидно, письмо имеет к этому отношение. Если бы можно было сделать ставки, я бы поставила на то, что оно полно раскаяния. Однако как скоро! Должно быть, написано, как только он вернулся в гостиницу, и тут же отправлено. Что! – восклицает она, беря в руки другое письмо и разглядывая его. – Письмо от Джорджа Шенстона! Могу сказать, это совсем другое дело! Если бы не видела своими глазами… Что! – восклицает она, инстинктивно поворачиваясь к окну и выпуская письмо мастера Шенстона. – Уильям! Возможно ли – так рано?