Плевать! Она уже ничего не может с этим поделать.

Щёлк!

Монотонно повторяемое послание Ежи перестало звучать, обозначая активацию режима записи. Не ощутив ничего, кроме щемящей в груди пустоты, Лера нагнулась к микрофону, спешно подбирая слова.

— Не знаю, как отключить этот сигнал, поэтому оставляю сообщение…

Она шла по накренившемуся коридору, ни о чем не жалея. Голова была совершенно пуста. Дорога домой отрезана? И что с того? Возвращаться ни с чем…

На ней снова был громоздкий костюм химзащиты — пока она ходила по тем же коридорам, по которым ползала кошмарная тварь, когда-то бывшая Ежи, риск заразиться оставался, а химза — на то и химза, чтобы от всего защищать…

И что-то все время еле слышно похрустывало на ходу внутри костюма, отвлекая от мыслей. Что же там могло быть? Ничего, доберется до деактивационной камеры — вывернет костюм и поглядит.

Эта земля забрала ее родителей, а теперь заберет и ее. Может, хоть тогда они будут, наконец, вместе?

Выходит, вот как оно все должно было быть.

Но ведь она же еще жива и, по крайней мере, сейчас ей есть о ком заботиться. Из проплывающей справа кают-компании, погруженной в сумрак, доносился тихий разговор. Прислушавшись, Лера без труда определила обладателей голосов: Макмиллан, басистый здоровяк Мичиган, Савельев, Треска и еще двое чудом уцелевших спелеологов с «Новолазаревской». Обсуждали возможность починки «Грозного».

— Шансов починить лодку своими силами почти нет, — со вздохом констатировал метеоролог.

— А мы все равно попробуем! — не сдавался один из спелеологов. — Не сидеть же теперь сложа руки и ждать, покуда не передохнем с голода? Нужно действовать!

— Действовать… — одними губами произнесла девушка, не сбавляя шага. Сил не хватало даже на иронию.

На Земле Королевы Мод кроме шестерых в кают-компании и их с Батоном остались в живых лишь тяжело раненный Паштет, борющийся за жизнь в медпункте, да почти полностью ослепший Тарас, закрывшийся в капитанской каюте.

— Дей-ство-вать…

Лера наконец стянула с себя тяжелый резиновый костюм, перевернула его вверх тормашками и тряхнула как следует. Что же в него попало такое? Что же шелестело и хрустело на ходу?

На пол вывалился иссушенный и полураскрошившийся трупик африканской шестикрылки. Видно, она залетела в костюм еще там, в туземной деревне, заплутала в нем и умерла, так и не найдя выхода, на чужбине…

Прощай, Юрик. Пусть хоть у тебя будет завтра.

Измотанный дядя Миша с перевязанной головой все так же полусидел на своей койке, укрытый до пояса одеялом, под бдительным присмотром дежурившей на столике Чучундры.

— Записала, — кивнула Лера на его немой вопрос, опускаясь на откидной стульчик. — Всё, как сказали.

Мышь тут же по-хозяйски забралась на обтянутое тельняшкой плечо девушки.

— Хорошо. По крайней мере, если кто и услышит, не купится на эту дурацкую замануху.

— Но вдруг нам могли помочь?

— Нельзя рисковать, лисенок. А если действительно окажется, что кто-то еще заражен? Нужно подождать, еще немного подождать… Ты чего? — охотник приподнял голову, посмотрев на поникшую ученицу, бессильно уронившую руки на колени. Лица не видно из-за спутанной пакли волос, голос звучит глухо:

— Я. Убила. Человека.

— И спасла меня.

— Азат. Погиб.

— Он тебе нравился?

— Да. Не знаю, — мысли и чувства сплелись в один клубок. Боясь себе в этом признаться, Лера тянулась к человеку, которого и не знала-то никогда толком. Не говорила подолгу. Не делилась мыслями. И которому это совсем не помешало погибнуть, защищая ее. Которому она, помимо Батона и деда, единственному была небезразлична по-настоящему…

Любовь… Привязанность… Ощущения, которые она в двадцать три года так и не успела прочувствовать, понять, пережить. Так и не узнала…

— Это действительно конец? — машинально погладив себя по предплечью, где снова заныл оставленный пулей Василя шрам, тихо спросила девушка, все так же не поднимая головы. — Скажите, дядя Миша. Мне не страшно. Уже не страшно. Главное — знать.

— Не робей. Мы еще дышим, а это главное. Сейчас немного отдохнем, и начнем кумекать, как выбираться отсюда.