Таким задорным дядю Мишу Лера еще никогда не видела. Глянув в ее светящиеся радостью глаза, старый охотник хмыкнул:

— Сядь-ка.

Лера послушно плюхнулась на пол рядом с Батоном, поджав ноги.

— И Чучундру с собой возьмешь? — охотник кивнул на устроившуюся на плече девушки мышь. — Не боишься, что она заразу подцепит?

— Ей же тоже интересно, — Лера с улыбкой посмотрела на зверька, который явно не собирался отпускать хозяйку одну в опасное приключение. — К тому же вы сами говорили, что такие, как она, устойчивы к радиации. Разве не помните?

— Дело твое. Главное, чтобы не мешалась, — пожал плечами Батон и посерьезнел. — Теперь внимание. Ничего увеселительного в этой вылазке нет. Это тебе не буренок валить.

— Буренки фигня, — с готовностью согласилась девушка. — Я на них руку давно набила. Вы же знаете, я уже давно готова…

— Цыц! — оборвал самоуверенную напарницу Батон и нахмурился. — Кто знает, что за живность здесь водится. Местность непредсказуемая, я ее не знаю. Держись рядом, делай, что скажу, и ничего — слышишь? — ровным счетом ничего не трогай, усекла?

Лера кивнула, изо всех сил стараясь, чтобы уголки губ не ползли вверх.

— Блин, ты меня вообще слушаешь? — глянув в изумруды Лериных глаз, охотник фыркнул. — Ладно, поднимайся на палубу. Я тут кое-что закончу, и сразу за тобой.

— Хорошо, — девчонка подпрыгнула и мигом скрылась за поставленными друг на друга поскрипывающими ящиками.

«Может, все-таки, не брать ее с собой? Наделает еще дел по неосторожности…» Хотя в глубине души Батон прекрасно понимал, что без молодой помощницы украшенный шрамом и потрепанный жизнью мужик в нынешних условиях представляет собой лишь половину охотника.

— Не ходите, дети, — черным ногтем Батон задумчиво провел по зазубренному лезвию десантного ножа, в полоске которого мелькнуло его отраженное в стали лицо, — в Африку гулять…

Сунув оружие в ножны и закинув на плечо рюкзак, охотник задул висящий над палаткой фонарь.

Пока растянувшиеся цепочкой лодки осторожно двигались к берегу, Лера изо всех сил всматривалась сквозь поцарапанное стекло респиратора в проступающий в утренней дымке незнакомый берег. Что ждет их на этой невиданной земле? Какие животные и люди ее населяют? И есть ли здесь вообще какая-нибудь жизнь, кроме медленно приближающихся высоких деревьев, узловатые кроны которых возвышаются над молочной дымкой, будто спины неких грандиозных созданий, пасущихся в тумане? Словно в ответ на мысли девушки, из листвы в воздух брызнула чем-то встревоженная стайка птиц с ярким оперением.

— Африка. Аф-ри-ка, — девушка шепотом покатала на языке таинственное название, услышанное от Батона.

— Не нравится мне все это, чуваки, — пробормотал сидящий в идущей следом лодке Паштет. — Соваться без разведки неведомо куда. Почему нельзя просто с лодки сети закинуть? Авось и выловили бы чего.

— Ты ж их утопил, чувак! — удивился Треска, споро налегая на весла.

— Да… помню, конечно… — сообразив, что проговорился, сбивчиво пробормотал Паштет.

— Так об чем разговор. Забыл уже, как мне из-за тебя по шапке надавали?

— Если б не ты, меня до конца дней бы на кухню не пустили. А для меня это позор — кулинария у нас семейное дело, понимаешь, чувак? Я тебе новые сплел, — после паузы с неохотой закончил Паштет.

— Сети? Из чего! — удивленно взревел в фильтры Треска.

— Из жил буренок, чувак. Ладная штука получилась.

— И как, держит? — зажегшись, позабыл про удивление Треска.

— Еще как! — с ноткой гордости отозвался его напарник. — Я три раза проверял.

— А меня чего не взял? — обиженно буркнул толстяк.

— Это подарок был, — застенчиво отозвался тот. — На твой день рождения, чувак.

— Так он же через месяц!

— То-то и оно. Не вышло сюрприза.

— Сюрприз не сюрприз, а мне все равно чертовски приятно, чувак! Как вернемся, обязательно вместе опробуем, — Треска посмотрел на приближающуюся землю. — Не дрейфь, быстро обернемся — за мяском туда и обратно.

— Мяско еще найти надо, чувак! — не сводя глаз с чужого берега, с тревогой прогундосил Паштет. — И добыть. Знаешь, что Птах про чужие земли говорил?

С этими словами повар вытащил из кармана разгрузки помятую тетрадь и зашелестел страницами.

— Ты что, чувак, его бредни записывал? — поморщился под противогазом гребущий Треска.

— А то. Божий человек, его устами Господь говорит, — ответил просматривающий тетрадку Паштет.

— Боженька, чувак! Если ты действительно есть, выбей из него эту дурь! — закатил глаза толстяк.

— Вот, смотри, — проигнорировав святотатственную реплику, Паштет нашел нужную страницу и, придав голосу торжественность, зачитал: — «И да не ступлю на земли необетованные и неизведанные, ибо ноги во странствиях покрыл червоточиной и грехом…»