Вспомнился рассказ Климовой про то, как необходим моделям спонсор. Выходит, не только моделям, всем профурсеткам спонсор нужен. Новое поколение девиц поражало Золотову неприкрытым цинизмом. Раньше дамы тоже пленялись на благополучие мужчин, но хотя бы стеснялись вслух об этом говорить. Сейчас же не то что не стесняются, а даже гордятся, что спят с мужиками за деньги. Куда катится мир? Теперь ясно, почему белобрысая так переживала – шубку ей жалко стало. Молодая женщина погибла у нее на глазах, а эта кукла крашеная о своей шубке меховой печется. Скотство какое!

– Как же, объяснишь ему. Серж скажет, что я сама виновата, потому что шляюсь не там где надо.

– А вы у него в ответ спросите, почему он на вас, столь исключительной красавице, так неприлично сэкономил.

– В каком смысле? – округлила глаза Верочка.

– Почему купил шубку весной? Поди, ждал распродажи? – не удержалась Зотова. Хотелось треснуть по безмозглой башке свидетельницы папкой с протоколами.

– Слушайте, а ведь правда, весной-то меха дешевле. А я все думаю, почему Серж все обещает, но не покупает… Вот, значит, как, сэкономить на мне решил! – Слезы у Илларионовой просохли, глаза заполыхали праведным гневом. – Прикиньте, какой жлоб расчетливый. А я-то радовалась, шоу ему устроила развлекательное. Сегодня же шубейку, купленную на распродаже, в морду ему кину. Пусть на жене своей, мымре старой, экономит!

– Вера Петровна, еще раз, пожалуйста, расскажите, как все произошло, – сменила тему Зотова, удовлетворенная маленькой местью. Илларионова наконец перестала переживать по поводу испорченной шубейки и настроилась на разговор. – Вы ведь в другом районе зарегистрированы. Как здесь оказались?

– С го-шуа возвращалась.

– Откуда? – не поняла Зотова.

– Ну, с го-шуа, – капризно повторила Илларионова, словно Елена Петровна спросила абсолютную глупость. Немного подумав, Вера решила проявить снисходительность. – Вы правда, что ль, не в курсе? Ну да, откуда вам знать… Го-шуа – это точечный китайский массаж. Очень модный. Тут недалеко один китаец принимает, спец высшей категории, с лицом чудеса творит. Чувствую себя помолодевшей на десять лет. Рекомендую. Берет, правда, дорого, и ездить далеко, но оно того стоит.

– Как-нибудь непременно воспользуюсь, – кивнула Зотова и усмехнулась про себя.

Если Вере Илларионовой по паспорту двадцать два года, выходит, она помолодела до двенадцати годков. Мозги вовсе лет на девять тянут, чего никакой модный массаж не исправит. Лучше бы книжку почитала какую-нибудь, все больше пользы. Хотя чтение умных книг явно гражданке не по силам. «Космополитен» ее настольная книга.

– Так вот, тачку я свою разгрохала, а таксисты в эту сторону огромные бабки заламывают. Вот и поехала на метро, как лохушка. Маршрутки не было долго, а китаец не любит, когда опаздывают. Пришлось тащиться пешком. Возвращаюсь от китайца – опять маршрутки нет. Заколебалась ждать, решила снова пешком пойти и поперлась через этот двор, чтобы путь срезать. Иду, никого не трогаю, как вдруг… – Илларионова сделала эффектную паузу, – у меня айфончик в сумке запиликал. Я за ним полезла. Ну и тормознула, само собой, не на ходу же трепаться. Достаю я свой навороченный эпл, коннектчусь с одной френдессой. Мы с ней кофе выпить планировали вечерком и развитуализироваться. И тут слышу вскрик. – Верочка сделала круглые глаза и хлопнула кукольными ресницами. – Потом странный звук, словно птица крыльями хлопает. А затем – хрясь! Прямо под ноги мне баба падает. Я ка-ак заору! Чуть брекеты не потеряла. Потом голову подняла, вижу – морда в окне торчит. И сразу исчезла. Из других окон тоже морды повысовывались, начали все орать, руками махать, полицию звать. Деревня! – с интонацией героини Людмилы Гурченко произнесла Илларионова. – На их вопли зеваки сбежались со всего района. Из подъезда жильцы посыпались. Как же, такое шоу. Во люди, блин! Мало им сериалов про ментов.

– Подробно опишите, кто появился из подъезда, сколько человек, как выглядели, пол, возраст, в какой последовательности выходили, – попросила Зотова, задумчиво глядя в рот Илларионовой и не видя никаких брекетов на зубах блондинки.

Вера заметила интерес следователя и широко улыбнулась:

– Новое поколение, прозрачные брекеты. Стоят уйму денег. Круто, да?

– На мой взгляд, вам никакие бекеты не помогут. В смысле, у вас зубы идеальные, – сказала Елена Петровна и спешно перевела тему. – Давайте к моему вопросу вернемся. Сколько человек вышло из подъезда?

– А я помню, думаете? – разочарованно вздохнула Илларионова. Ей, напротив, животрепещущую тему брекетов хотелось продолжить, а не обсуждать жильцов дома, где произошло убийство. – Мне не до того было, чтобы всех запоминать, – отмахнулась блондинка. Но все же сосредоточенно наморщила лоб. – Кажется, сначала вышли две карикатурные бабки.

– Что вы имеете в виду? – улыбнулась Зотова.

– Ну, такие, которые все на лавочках у подъездов постоянно сидят. Их еще «прожекторами перестройки» называют. Одна – толстая и низкая, другая – худая и высокая. Типа дуэта Урганта с Цекало. Глядя на них, уже ржать хочется.

– Кто еще?

– Потом усатый мужик с йорком. Клевый песик, а мужик так себе, средней паршивости. За ним алкаш в спецовке, лифтер из местного домоуправления.

– Откуда знаете?

– Слышала краем уха, как одна из бабок, толстуха, с ним ругалась, отчитывала, что лифт долго не шел чинить. Лифтер тут долго терся, дышал на всех алкогольными парами. Потом отправился в соседний дом кого-то из лифта вынимать.

– Все? Больше никто не выходил из подъезда?

– Девушка вырулила в очках и беретке. За ней истеричная тетка. Та прямо аж тряслась от любопытства. Все ломанулись на тело пялиться, только девушка мимо просквозила, как энерджайзер. Кажется, ей стало плохо. Бабки и истеричка завыли, как на поминках. Потом высокая бабка полезла у трупа пульс проверять. Как будто не видно, что законнектило девку с асфальтом навечно. Я ей говорю: не трогайте тело! Она все равно лезет. На шее пощупала, потом на руке, заняться ей больше нечем. Явно «ку-ку» на всю башку, из серии городских сумасшедших. Одета как оборванка, и котами воняло от нее за версту. Тело пощупала, песню запела себе под нос поминальную и ушла голубей кормить со спокойной совестью.

– Больше тело никто не трогал?

– Вроде нет. Хотя… Вру! Истеричка тоже лапала. Нагнулась и халатик на трупе поправила. В общем-то, осуждать ее за это нельзя. Мертвая лежала так некрасиво и была… – Илларионова наклонилась к Зотовой и доверительно шепнула следователю на ухо, что Климова была без белья. – Я сама хотела халат поправить, когда один придурок из зевак, молодой парень в лоховских шлепках, начал снимать погибшую на телефон.

– Фотографировал? – уточнила Зотова.

– Нет, на видео снимал. Со всех сторон. А мне тело страшно было трогать, поэтому я этому гоблину конкретно по фейсу сумкой зафигачила и пообещала, что если он телефон не уберет, то вовсе прибью. Короче, мало ему не показалось. – Верочка с гордостью продемонстрировала свою крохотную сумочку, в которой что-то мелодично позвякивало, и объяснила, предугадав вопрос Зотовой: – Китайские металлические шарики. Тяжелые, собаки, особенно если по лбу ими дать. Жаль, что сразу не заметила папарацци. Потом полиция приехала, он сразу свинтил. Испугался, что настучу на него. В Интернет, наверное, выложит, гаденыш. И будет купаться в лучах славы, – задумчиво добавила Илларионова.