Я не знал, как этот шаг сделать…

…Ходить по горам – дело нудное и очень тяжелое, а сентябрьские дни стояли теплые, и скоро мы все четверо взмокли. Девчонки завязали узлами на животах подолы ковбоек, расстегнули вороты и закатали рукава. Сергей снял свою куртку. Именно он первым добрался до перевала между двух отрогов, где расступались сосны, и мы услышали его голос:

– Елки, море!

Сперва мне тоже показалось, что это море, – противоположного берега водной глади, раскинувшейся перед нами в конце длинного спуска, видно не было. Но потом я различил берега слева и справа и возразил:

– Озеро.

– Нет тут ни моря, ни озера, – сердито сказала Танюшка. Ее, по-моему, нервировало и задевало, что этот мир не полностью совпадал с ее познаниями в географии. – Ближайшее озеро – Балатон в Венгрии.

– Ну а тут – вот оно, – кивнула Ленка, поправляя перевязь с ландскеттой. – Озеро или морской залив. Красиво, а? Дымка такая розовая…

– Красиво, – согласилась Танюшка и положила голову мне на плечо. Я окаменел и перестал контролировать ситуацию начисто.

– А вон, смотрите. – Сергей вытянул руку немного в сторону. Там небольшой распадок открывал вид в зеленую долину. По ней брело большущее стадо огромных туров. Животные обходили солидное темное пятно у ручья, текущего, наверное, в залив. – Тань, дай аркебузу? Завалю одного…

– Пошли вместе, – поспешно предложил я. – Там есть где спуститься?..

…– Сколько все-таки мы потеряли… – завороженно шептала Танюшка. – Смотри, Олег, смотри! – Она засмеялась, наблюдая за телятами. – Понимаешь, тут же все прямо кишит жизнью…

Я мог бы возразить, что тут людям нет жизни. Но возражать не хотелось, и я только кивал. Тем более что этот мир и правда поражал обилием живых существ.

– Вот и хорошо. – Сергей под шумок забрал у нее и зарядил аркебузу. Мы держались возле больших камней, а стадо передвигалось наискось по отношению к нам, шло к невидимому выходу из долины. – Олег, держи, ты лучше меня стреляешь.

Я оценил расстояние до буро-коричневых могучих животных. Непредставимо огромный вожак – кажется, я мог улечься у него на лбу и едва достал бы раскинутыми руками до кончиков рогов, – весивший на глаз не менее тонны, косился в нашу сторону, но не проявлял агрессии.

Я повел стволом, прицеливаясь и исключая самок с телятами (ни один охотник в них не станет стрелять, если только не умирает с голоду). Тут под лопатку не ударишь – пуля завязнет в мышцах. Надо бить в ухо, в мозг… Черепа у них, наверное, прочные, как камень…

Туго щелкнула тетива. Молодой самец удивленно мыкнул и неожиданно легко завалился на бок между шарахнувшихся от него соседей.

– Пулю, быстро, – сказал я, наблюдая, как одна из самок наклонилась к туше, обнюхивая ее. Остальные остановились, и громадный вожак посмотрел в нашу сторону. Танюшкины пальцы вложили мне в ладонь подшипник. Я зарядил его и вскинул аркебузу.

Вожак глухо и протяжно замычал – и двинулся в нашу сторону. Шагом пока.

– На камни, – процедил я. И выстрелил – снова точно, рухнул еще один самец. Я бросил вверх аркебузу и, протянув руку, оттолкнулся обеими ногами. Сергей и девчонки вздернули меня наверх.

Бык остановился, меряя взглядом откос. Глаза у него были умные, надо сказать, и он, постояв, повернул обратно, взревывая, словно подавая сигнал отхода. И действительно – стадо пошло за ним, не оглядываясь.

– Готово, – удовлетворенно отметил Сергей. Я кивнул и предложил:

– Сходи с Ленкой в лагерь. Если там кто есть – валите сюда всей компанией, будем мясо таскать. А я пока начну свежевать с одного бока и разделывать.

– Ладно, – кивнул он. – Мы недолго, пошли, Ленок.

Мы с Танюшкой проводили их взглядами. Я зарядил аркебузу, спрыгнул вниз и протянул руки, но Танюшка исполнила отличный соскок и первой пошла к темнеющим в траве тушам.

– Тань, – попросил я, помахав рукой на секунду остановившимся на перевале Сергею и Ленке, – ты мне дай свои кинжал и нож, ими разделывать удобнее.

– А я чем буду? – удивилась она.

– Не надо, я сам, – покачал я головой, – а ты просто по сторонам посматривай. Вон, с аркебузой. А то гляди… – Я кивнул на стаю диких собак, появившихся на опушке леса. Они были мельче волков, но в отличие от них держались стаями даже летом.

– Ладно, – легко согласилась Танюшка. Мне и самому не очень-то хотелось возиться с разделкой, я ее понимал.

С видом часового она присела неподалеку на выступавший из травы камень, положив аркебузу на колени. Предупредила собак:

– Животные, я собак люблю, но, если полезете, буду стрелять. Ждите, вам и так всего много останется.

Они, наверное, поверили и сели на хвосты, следя за нами умными голодными глазами.

Я разделся до пояса и, сложив одежду, пристроил сверху вынутый из кобуры наган. Танюшкин кинжал идеально подходил, чтобы рубить кости, а короткий нож – свежевать и резать. Работа по разделке (тем более – таких туш, какие мне ни разу не приходилось и видеть-то!) была очень тяжелой, грязной и дурно пахнущей, я полностью в нее погрузился, сдувая с лица волосы и каких-то мошек, налетавших непонятно откуда.