До обеда у меня было отличное настроение. В полдень, примчавшись домой, я поделился с Матильдой:

– Выполнили план. Будет премия.

– Да? – сказала кукла. – Это что?

Я подосадовал на себя: она же не человек, чего я не удержался? – и буркнул:

– Талон на подзарядку.

Идя обратно, я как-то нечаянно попал к знакомому подъезду. Там жила Люда. “Зайти надо, – решил я. – Всё-таки чтобы мы не просто так, распихнулись и всё, а вежливо расстались”.

Дверь открыл мужчина в строгом костюме. Я отступил, опешив. Он тоже отступил, делая приглашающий жест. Тут я узнал в нём электронного Мардохея.

Войдя, я сел на тахту. Появилась Люда с холодным выражением на лице.

– Привет! – жизнерадостно произнёс я. – Вот зашёл проведать. Ты тоже себе купила?

– Да, – ответила она, не садясь. – Женщине нужен друг. Сильный защитник.

Я предпочёл не заметить скрытой в её словах угрозы и сообщил, просто чтобы завязать разговор:

– Мы выполнили план. Дело даже не в премии. Понимаешь, мы впервые выполнили первыми по заводу! Теперь Доска почёта... Да и это ерунда. Главное, впервые!

– Меня это не интересует, – чужим голосом сказала она. – Мардохейчик!

Её электронный приятель не слышал. Он сидел на полу возле балконной двери, сунув голову во внутренности разобранного махолёта.

– Мордочка! – громче позвала Люда.

Он вытащил свой электронный котелок из машины и с готовностью приблизился.

– Этот человек меня оскорбил, – сообщила Людка, обличительно указывая на меня. – Покажи ему выход.

Робот надвинулся на меня. Я поднялся, стало немножко не по себе.

– Ну, ты чё? – сказал робот.

– А ты чё? – храбро ответил я и слегка отступил.

– Я-то ничё. Давай отсюда.

Всё-таки он был железный. Кто его знает, какая у него сила. Я поспешно ретировался.

На работе меня встретили новостью. Среди столов нашего отдела стоял председатель профкома и доказывал:

– Цех у вас опытный? Опытный. Производство для вас – что? Второстепенно. Основное – исследования. Почему вы дали столько продукции? Потому что мало было основной работы. Поэтому какие могут быть премии? Никаких. Шуметь стоит о вашем выполнении? Не стоит.

– А если бы мы завалили план? – спросил кто-то.

– Если бы завалили оттого, что много было опытов, мы бы вас только – что? Похвалили. Вашу недостачу другой бы цех восполнил. Так что у вас перевыполнение говорит о плохой работе, а невыполнение – о чём? О хорошей.

Спрашивавший хмыкнул, а у меня на весь день испортилось настроение. Ничего неохота было делать, и я слонялся по коридору, время от времени останавливаясь где-нибудь покурить. Если проходившее мимо начальство смотрело подозрительно, я спрашивал: “Вы не помните, откуда нам поставлялись трёхполюсные магниты?” Начальство не помнило – трёхполюсных магнитов не бывает, – смотрело с уважением и скрывалось.

Вечером Матильда встретила меня светлой улыбкой. “Как зубасто она ухмыляется”, – мрачно отметил я и в грязных ботинках протопал в комнату.

Ужин опять был изумителен. Я съел его в молчании и упёрся взглядом в стереовизор. Шла спортивная передача. Какие-то перворазрядники штурмовали высоту два с половиной метра, здоровый дядя уронил штангу в 300 килограммов, бегуны никак не могли уложиться в восемь секунд на стометровке. Противно смотреть.

Матильда копалась в ванной. Заглянув туда, я увидел, что принесённый ею из магазина чемодан распотрошён, она достала из него разные приспособления и одно, вроде бака, приладила к своему животу, превратившись таким образом в стиральную машину. Одной рукой кукла ворочала и плескала в баке, другими выжимала и развешивала бельё.

Всё-таки хороша жизнь, подумал я. Хорошо, когда никто не пристаёт, – можно помолчать всласть, поразмышлять. Одиночество – союзник серьёзных занятий.

Когда я ложился спать, Матильда вошла, чтобы аккуратно повесить снимаемую мной одежду.

– Отвернись! – потребовал я.

– Я же не женщина, – логично заметила машина.

– Цыц, – угрюмо пробормотал я и залез под одеяло.

Что-то не спалось... В голову лезли мысли, какие, по убеждению кинопроката, появляются у людей только после 16 лет. Людка фигурировала в моих мечтаниях, принимая разные позы, с разными выражениями на лице. Особенно досаждали её волосы. Они то развевались по ветру, то невесомо путались между пальцами. Я вертелся, пока не скатал простыню в трубочку. Лежать стало неудобно, и я встал, начал пить холодный чай.

Матильда робко из двери глянула на стол: всё ли у меня есть?

– Заходи, – позвал я. – Поправь вон на кровати. И садись, поговорим.

Она проскользнула мимо, стараясь не повернуться ко мне, раздетому. Смешно. Потом села по другую сторону стола.

– Что поделываешь? – спросил я. 

– Отмываю ванну. Бельё досыхает, буду гладить. Надо ещё чинить его. Утром приготовлю завтрак. Когда ты уйдёшь, сбегаю в магазин...

Она долго перечисляла, и оказалось, что дел у неё – на неделю. Причём она не будет спать, ей ни к чему.