Два дня он разрывался между домом, работой и больницей, а потом таки выбил долгожданный отпуск, от которого раньше сам же всеми силами и отказывался. Теперь честно заработанный за два года отпуск пригодился как нельзя кстати. Были намерения отвезти спасенного парня к двоюродной бабке, да и самому там с ним недели две побыть на природе.

Да только не получилось эти планы претворить в жизнь. Вначале несколько дней прошло в осторожном выжидании и наблюдении из окна окружающей территории. Никак не хотелось рисковать, после того как вся затея удалась. А вот на четвертый день ожидания с парнем стали происходить неприятные изменения психологического плана. Он стал нервным, дерганым, порой вскрикивал, вскакивал на ноги и порывался бежать, шипел и пытался кусаться. Самое странное, что порой, когда он своего спасителя не узнавал, то делал в его сторону странные пасы руками. Очень это напоминало попытку поцарапать, да вот только делалось это с дистанции в метр, а то и полтора. Иногда больной двигал вперед внутреннюю часть ладони, и получалось как в кино про каратистов, когда те проламывали такими ударами грудные клетки противников. Но опять-таки и эти имитации делались на дистанции в один, а то и два метра.

При более тщательном, неоднократном просмотре действий своего подставного «младшего брата» Сергей пришел к выводу: его присутствие воспринимают как опасность и пытаются неким образом контратаковать. Другие наблюдения и эксперименты доказали, что и сам голос, и спокойный тон восклицаний, их дружелюбие вызывают затихание агрессивности. А так как от лекарств молодой врач отказался изначально, то пришлось лечить парнишку словотерапией. Долго лечить, порой не отходя от больного несколько часов кряду, уговаривать его поесть, настойчиво повторять имя и возраст, монотонно твердить одни и те же слова, обозначающие ясное небо, теплые солнечные лучи и благодатную морскую воду. При произнесении подобных слов у любого человека возникают положительные эмоции, передающиеся больному и благотворно влияющие на выздоровление.

И чудо произошло. К концу второй недели вынужденного затворничества на квартире Найденыш стал явственно и без всякого проявления страха откликаться на имя Евгений. Еще через два дня агрессия вообще исчезла, а к концу третьей недели Найденыш сделал первые попытки заговорить. При этом он смотрел на своего спасителя более чем осмысленно, тыкал себя в грудь рукой и явственно спрашивал:

– Женя? Евгений?

– Отлично! Правильно! Ты – Евгений. А я – Сергей. Твой старший брат.

Первые произнесенные слова ознаменовали собой новый этап как выздоровления, так и обучения. Причем молодой врач окончательно утвердился в мысли: Найденыш полностью потерял свою прежнюю память и теперь начинает практически жить с самого начала. То есть ни кто он такой не помнит, ни откуда родом, ни что с ним случилось перед злополучной встречей с милицейским патрулем.

Конечно, как любой врач, Чернов понимал: полное выздоровление все-таки возможно. Только вот когда оно наступит? Когда воспоминания надумают вернуться в человеческий мозг? И наступит ли вообще это время?

Более чем полтора месяца отпуска пролетели незаметно. Времени не хватало на приготовление пищи, так что ни о какой поездке к далекой двоюродной бабке не могло быть и речи. Тем более что к моменту, когда следовало возвращаться к работе, его подопечный своим умственным развитием, сообразительностью уже догонял ребенка примерно в восьмилетнем возрасте. Довольно бойко и связно говорил, задавал без остановки сотни вопросов, а оставаясь наедине, готов был сутками сидеть перед телевизором. Они уже начали по картинкам учить первые буквы и складывать слова в единое целое. Освоили простейший счет и перешли к таблице умножения. Причем Евгений, как стал его даже мысленно называть спаситель, благополучно проскочил тот детский период развития, который отличается особыми баловством и шалостями. То есть, несмотря на неопытное сознание, повышенную детскую любознательность, он вел себя совершенно как взрослый. А уж при выполнении домашних заданий в отсутствие старшего брата ученика прилежней, чем Женька, не существовало в природе.

Так что уже к середине осени у Сергея появились вполне здравые мысли, что братца можно постепенно выводить в люди. А для этого и соответствующей легенды выдумывать особо не стоило: Евгений Чернов после тяжело перенесенной болезни вот-вот собирается вернуться из Италии на родину. Слух по соседям запустил, паспорт проверил, своего протеже стал соответствующе готовить. Оставалось только сообразить, куда, как и зачем отдать младшего брата в дальнейшее обучение. С этим имелись трудности этического характера.

И над этими трудностями Сергей задумывался в последнее время все чаще и чаще. Ну спас он человека. Ну почти его легализовал в этой жизни без прописки, что уже само по себе достойно занесения в историю Москвы. Ну сделает он этого парня полноценным россиянином, возможно даже счастливым, полностью обеспеченным материально. Но ведь откуда-то этот человек взялся! Где-то по нему плачут и убиваются его родственники! Где-то неожиданно оборвалась одна из судеб, принеся этим горе своим друзьям, близким и родным. Причем, скорее всего, случилось это все-таки в Москве. И несмотря на огромный мегаполис, в котором можно было прожить сто лет в соседних домах и никогда в жизни не пересечься, нового Евгения Чернова, по всем законам то ли подлости, то ли случайности, обязательно встретит кто-либо его знающий. Встретит, узнает, поднимет крик. И вот что будет тогда?

Вот тогда и вспомнят о старшем санитаре «скорой помощи». И вполне возможно, что засадят за похищение человека в места весьма отдаленные, теплом не балующие. Вряд ли примут во внимание как смягчающее обстоятельство сам факт спасения из-под скальпеля торговца органами. Не лучше ли все-таки отвезти в Тмутаракань? Может, лучше просто отпустить на все четыре стороны? Авось найдут и на этот раз таки отыщутся сердобольные родственники?

Но имелась и вторая сторона медали: а вдруг и родственников нет? Да и вообще никого, кто его знает? Опять парню не хватало угодить в прежнюю клинику, под алчный взгляд тамошнего главврача.

Сомнения. Размышления. Тревога, вызывающая бессонницу.

И пожалуй, от попыток расстаться с поддельным младшим братом удерживало яркое, незабываемое воспоминание: два лучика странной энергии, упирающиеся в потолок больничной палаты. В этом парне жила тайна, неразрешимая загадка, которая для деятельной, пусть и верящей в сказки натуры Чернова являлась дополнительным катализатором, тем самым дополнительным стимулом, который спровоцировал всплеск сообразительности, повышенной работоспособности и невиданных организаторских способностей. Хотелось не просто выяснить странную тайну, но и обследовать ее, убедиться лишний раз в ее существовании.