– Куда?

– В Московский уголовный розыск.

– Ты,..ты,..-Чабанов вдруг почувствовал тяжесть в груди, сердце замерло и снова двинулсоь, – осел, он же всю Организацию завалит. Надо было стрелять в него. Стрелять, ты слышишь?! – Сам того не замечая, Леонид Федорович кричал. – Нельзя было давать ему гулять по Москве…

– Там было полно милиции, – Боляско говорил медленно, словно заново все переживая, – они закончили рабочий день и шли целым косяком. Не могли же мы бить его прямо в толпе.

– Могли! В черта превратись, в ужа, любые деньги выложи, ничего и никого не жалей, но чтобы сегодня же он был убит. Понял?

– Да.

Чабанов положил трубку. В ушах звенело, в глазах появились темные круги.

– Леня, – он с трудом услышал то, что говорит жена, – я тебя не понимаю. Уже несколько дней ты говоришь об убийстве, это что – дурная шутка?

– Какая шутка?! – Он вскочил со стула, на котором сидел. – Одна сволочь, которую я когда-то спас от смерти и позора, готова пустить псу под хвост мой двадцатилетний труд. Его надо было убить здесь, когда он решил возразить мне, здесь!

Она отшатнулась:

– Убить человека?!

– Он не человек, он – предатель.

– А при чем здесь ты?

– Я доверял ему, ты даже не представляешь, как я ему доверял. Он был мне ближе брата. – Тяжело ступая, он прошел к окну. Лицо Чабанова было пунцово-красным, голос дрожал.

– Надо было сказать Сергею, чтобы они бросили пару гранат в бюро пропусков. Там, под шумок, чем черт не шутит, может, достали бы этого гада. – Леонид Федорович говорил скороговоркой, словно размышляя вслух. Он не видел, что от его слов у жены стали дрожать губы, а на глаза навернулись слезы.

– Леня, какие гранаты, – она протянула к нему дрожащую руку, – ты, ты, что бандит?

Он не оглянулся:

– А где ты видишь честных людей, – его голос походил на бред. Он сглатывал окончания слов и невнятно что-то пришептывал, – укажи мне хоть одного?

Ее руки сжались в кулаки. Анна Викторовна ударили ими в стену:

– Но не ты! Я всегда поклонялась тебе. Ты мог стать министром…

– Раньше они не пускали туда чужаков, а сейчас я и сам не хочу.

– А стал бандитом, – казалось она не слышит его. – Как я посмотрю в глаза дочери, что отвечу внукам? Что ты наделал, Леня? И я.. Лучше бы я умерла.

– О чем ты говоришь, ты – взрослая женщина? Оглянись, посмотри во что превратился наш мир. Это не люди, это куча шакалов и крыс, пожирающих свой народ. – Он ударил невидимого врага. – Только сегодня я сильнее их всех. Я решаю кто из них в какое кресло взгромоздится, я – а не они.

– Ты сошел с ума. Ты умный и сильный человек стал супостатом и тем хвастаешь и перед кем? Передо мной? Неужели ты решил, что и я крыса и смогу жить с бандитом?

– Аня?!

– Эх, Леня-а-а. – Жена смотрела ему в глаза. В ее взгляде были презрение и жалость. Жалость, которой он не мог терпеть. Он, сильный человек, не нуждался в жалости. – Ты бы посмотрел на себя в зеркало – тень, а не Чабанов. В тебе поселился страх. Пьешь, кричишь по ночам.

– Я ничего и никого не боюсь.

В ее глазах появилось что-то такое, что заставило его опустить свои.

– Знаешь что, – она повернулась к нему спиной, – пойдем к людям. Расскажи им все, повинись. Люди тебя поймут.

– Люди? – Он коротко хохотнул.

Жена знала, что это признак слепой ярости, которую погасить могла только она, но даже не оглянулась. Ей казалось, что только твердость может сейчас спасти его.

Чабанов скрипнул зубами, но не сдвинулся с места.

– Тогда я сама расскажу все.

– Что? – Он задыхался и с трудом произносил слова, – что ты знаешь, да и кто тебе поверит? Куда бы ты ни пошла – везде мои люди.

– Тогда я уйду из этого дома.

– Остановись! – Чабанов впервые за всю их многолетнюю совместную жизнь схватил жену за плечо и резким движением повернул к себе. – Ты не оставишь меня, я люблю тебя.

– Ты?

В ее глазах было столько презрения и брезгливости, что Чабанов, уже не владея собой, выхватил пистолет и выстрелил в них. Теплые капли упали на его руки и лицо. Он закричал от ужаса и бессилия…

Чабанов пришел в себя от того, что кто-то несколько раз позвал его по имени и отчеству. Леонид Федорович поднял голову и увидел, что бабина автоответчика крутится, а из телефона доносится знакомый голос:

– Леонид Федорович, вы меня должны помнить еще по обкому. Вас беспокоит генерал-майор Завалишин из МУРа…

Чабанов протянул руку, чтобы включить обратную связь, и увидел, что в ней зажат пистолет. Он положил оружие на тумбочку и нажал кнопку.

– Я слушаю вас, Юрий Афанасьевич, – он сам удивился бесцветности своего голоса, – и хорошо помню.