В апреле 1937 года в германских ВВС окончательно победили сторонники концепции среднего бомбардировщика и прицельного бомбометания, позволявшего воздействовать на противника с максимальной эффективностью при минимальном расходе боеприпасов и расчищать путь наступающим войскам. Началось формирование штурмовой авиации. Одновременно, несмотря на то, что уже были готовы к испытаниям четырехмоторные Do-19 и Ju-89, рейхсминистром Германом Герингом была официально закрыта программа создания дальнего тяжелого «Уралбомбера».

В январе 1938 года в испанском небе появилось звено из трех Ju-87A. Довольно скоро они заслужили хорошую репутацию у летного состава и признание наземных войск, а самое главное — развеяли все сомнения руководства Люфтваффе. Галланд, которому после возвращении из командировки поручили разработать методику обучения вновь формируемых штурмовых авиагрупп, вспоминал: «Только из собственного опыта боев в Испании я понял, что между тактикой действий истребителей и штурмовиков существует большое различие. Мы имели задачу поддерживать наступление пехоты националистов. Мы атаковали позиции республиканской артиллерии, подходящие резервы, препятствовали подвозу боеприпасов. Немецкие штурмовики стали необходимым реквизитом каждой операции националистов. Тогда наш противник не имел ничего равноценного». В Берлине окончательно убедились, насколько действия штурмовой авиации важны для успеха наземных операций. К 1 сентября 1939 года в составе Люфтваффе имелось 9 групп пикирующих бомбардировщиков, имевших на вооружении 295 Ju-87 и одна группа непосредственной поддержки войск, располагавшая 40 Hs-123.

Основной тактической единицей германских ВВС считалась эскадрилья (12–16 самолетов), состоявшая из трех звеньев. Три эскадрильи объединялись в авиагруппу (30–40 машин), которые, в свою очередь, по три-четыре сводились в эскадры. В составе групп и эскадр имелись отдельные штабные звенья. Следующими ступенями в структуре Люфтваффе были авиационная дивизия и авиационный корпус, которые не имели постоянного состава и фактически создавались по территориальному признаку. Они осуществляли оперативное руководство действиями авиации в оперативном районе, и командиры эскадр сохраняли полную тактическую самостоятельность. Авиадивизии и авиакорпуса подчинялись так называемым авиационным командованиям, также создававшимся по территориальному признаку в зависимости от конкретных задач. Высшим оперативным соединением был воздушный флот, действовавший на определенном театре военных действий. К началу Второй мировой войны флотов насчитывалось четыре. Кроме того, в состав Люфтваффе организационно входили воздушно-десантные войска, силы ПВО и собственная служба связи. К осени 1939 года было создано 16 полков и 59 батальонов связи Люфтваффе.

Командовал всем этим великолепием великолепный Геринг, не допускавший в свою вотчину посторонних: «Всё, что летает, принадлежит мне!»

Лишь около 15 % сил авиации в ходе боевых действий передавались в состав полевых армий, остальные объединялись в воздушные флоты, подчинявшиеся непосредственно главному командованию ВВС и выполнявшему задачи во взаимодействии с объединениями сухопутных войск. Это значительно облегчало организацию и выполнение маневра вдоль линии фронта или между фронтами, и концентрацию главных сил Люфтваффе в нужное время и в нужном месте в интересах германских сухопутных войск.

Советские «добровольцы», вернувшиеся из командировки, тоже писали отчеты: «Подробнейшим образом мы должны были — каждый по-своему! — описать машины (свои и чужие), бои, тактические приемы и все-все, что заставило нас задуматься там, в Испании. Написанные нами листки потом тщательно изучались специалистами — таким образом, по крупицам обобщался боевой опыт». Писали много и в разные инстанции. Писали в Управление ВВС, в Наркомат внутренних дел, товарищу Ворошилову и товарищу Сталину. Об организации воздушного боя истребителей: «Лучшая тактика — набор высоты и внезапная атака из-за облаков (сзади) с использованием преимущества в высоте и избытка скорости». О принципах использования штурмовой авиации: «Дать внезапно и в минимальное время максимум огня». О способах прикрытия своих бомбардировщиков. О недостатках нашей боевой техники и методики подготовки пилотов.

Вот, к примеру, 5 апреля 1937 года состоялась встреча между летчиками-«испанцами» и руководством РККА:

«ХОЛЬЗУНОВ (в Испании — командир бомбардировочной эскадрильи): Применение СБ, я считаю, в большинстве случаев было неправильным. Бомбили по фронту, но задачи зачастую ставились очень неграмотно, никакой выучки не чувствовалось у многих командиров, хотя большинство из них окончило Академию или учились в Липецкой школе.

Были случаи, когда задачу ставили таким образом: бомбить отдельно стоящий домик северо-западнее Каса-дель-Кампо. Требуется 3 самолета СБ. И все. А сколько километров — хотя бы указали…

Никакого руководства сверху в отношении того, какие лучше всего строи или порядки, в отношении обеспечения того, чтобы как можно было меньше потерь, мы не видели.

Организация у нас как будто была большая: считается штаб авиации, потом имеются штабы групп, потом штабы эскадрилий. Штаб авиации не принимает решение как штаб авиации, а принимает решение, которое должен был бы принять командир отряда: указывает маршрут, сколько самолетов и куда сколько сбросить бомб…

Управление в воздухе производится эволюциями самолета. Для того чтобы наладить связь, нужно посадить туда человека, который сидел бы исключительно на связи…

ЕРЛЫКИН (командир особой группы истребителей И-15):

Мы в первое время никакой тактики для себя не могли придумать. Прилетали самолёты, и мы набрасывались на них, как собаки. Немцы видят, что дело плохо, сразу в отвесное пике и уходят. Тогда мы нападали на другой самолёт. Вообще, у нас было принято набрасываться на одного — двух, сбивать к земле и тогда подниматься кверху на других. Мы всегда ходили кучкой, никогда не разбрасывались (главным образом потому, что на советских истребителях отсутствовали радиостанции. — Авт.).