Шрифт:
Вахтанг Сулима поддерживает:
– Нет плохих наций, правда, командир? Кто мудак, того ебашим.
Много позже, он даже чуть-чуть пооткровенничал со мной:
– В армии с 1987-го года. Тогда поступил в Москве в институт военных переводчиков и с тех пор присяге не изменял. Поэтому я здесь, а не на той стороне.
ВИИЯКон он закончил как арабист. Но в данном случае пригодился его родной язык: В батальоне Вахтанг взял на себя функции переводчика. Он классический пижон: в его вещмешке вперемешку с запасными обоймами от Стечкина сложены свежие маечки, носочки, дезодорант… Он носит хорошо подогнанный натовский комуфляж, и натовскую же разгрузку, сидящую на нем как влитая. На руках фирменные кожаные перчатки без пальцев. Судя по всему, в лихие девяностые он вволю понаемничал в Африке.
– Но когда работа для меня появляется дома, я всегда российский офицер! – усмехается он.
При всем своем пижонстве, Вахтанг безусловный храбрец-отморозок. Мне-то казалось, что раз он за переводчика, то и место его в штабе. Оказалось, что нет. Переводчик, как мне объяснили, должен идти на самом острие штурмовой группы. Там он сможет оперативно допрашивать взятых в плен. На острие штурмовой группы Вхтанг ходил с теми же понтами, с которыми делал и все остальное, с нарочитой ленцой приговаривая:
– Только бы не в гору! У меня ж обе ноги пришитые.
Четвертый день войны. Утро. Цхинвали
Для многих журналистов чеченцы оказались единственной возможностью попасть после 10-го августа на передовую. Обычные армейские офицеры, услышав о желании отправиться на юг вместе с их подразделением, смотрели на тебя как на безумца:
– На хер тебе надо идти, а не в Грузию!
Послать могли и вежливо:
– Возьму, только если будет команда сверху.
Были и еще варианты. От старлея, который был раза в два моложе меня, я услышал:
– Сынок! Тебя там убьют, а мне твоей мамке потом в глаза смотреть!
А вот в «Востоке» решали вопрос просто:
– Поехали, раз не боишься. Только если вдруг большое начальство тебя с нами увидит, скажи, что никто не разрешал. Ты, мол, сам…
До поры до времени Ямадаев велел мне спрятаться в его штабном микроавтобусе. Как они себе это представляют? – думал я, залезая. Посторонний человек в штабной машине: кто разрешил? – Никто! Сами не знаем, откуда он тут взялся!
К журналистам чеченцы относились свысока, но благожелательно. Брат «Кубы» прапорщик Расул Баймурадов (позывной «Диверсант»), огромный детина, с внешностью киношного головореза, узнав, что я собираюсь ехать с ними, тут же принялся подкалывать:
– Ты из журнала? Хорошая работа! Наверное, в «Мурзилке» работаешь, да? Ну, ладно! Не хмурься! Я простой человек, других журналов не знаю. Зря ты так налегке: спать-то на земле придется, а ночью холодно. Ну, ничего, ребята дадут что-нибудь теплое…
Фактически ямадаевцы организовали стихийный пресс-тур для полудюжины желающих посетить Грузию. Упасть к ним на хвост можно было, даже не через командира, а просто напросившись в попутчики к рядовым спецназовцам. Эти вообще не считали нужным хоть что-то согласовывать с батальонным начальством.
– Лезь к нам на броню! Давай в серединку, чтоб глаза генералам своей майкой не мозолить!
Хоп! – и бойкая девчонка с фотоаппаратом и в сильно декольтированном топике скрывается за спинами бородачей.
А у большого начальства никаких вопросов по этому поводу естественно не возникло. Оно вообще старалось держаться от чеченцев подальше. Главком Сухопутных Войск Болдырев шарахался от ямадаевцев приехавших в его штаб получать задание:
– А что это у них подствольники заряжены?… Пусть лучше подальше отойдут! Еще, еще подальше!
Российскому генералу и в страшном сне не могло придти в голову проверять, кто там сидит с чеченцами на броне.
Четвертый день войны. Грузинская граница.
Утром 11-го августа «Восток» получил приказ выдвигаться в сторону грузинской границы. Вместе с ним в колонне шли 693-й мотострелковый полк и полк ВДВ. Чеченцы расселись на трофейную бронетехнику, на которой мелом намалевали: «Восток», «Чечня», «Ямадаевцы». Журналистов, кинувшихся фотографировать по-махновски колоритное воинство, они приветствовали одним поднятым указательным пальцем: – Аллах един!
По дороге с интересом наблюдали за настоящим воздушным боем. Штурмовик Су-25 на головокружительных виражах пытался уйти от выпущенной с земли ракеты. Ракета, словно борзая, севшая лисе на хвост, разворачивалась, и гнала самолет дальше, целя в сопла. В конце концов, ракета настигла свою жертву, летчик катапультировался. Ямадаевцы спорили чья эта СУшка, – наша или грузинская.