Шрифт:
— В каком смысле?
— Ванька Яковлев за ним второй день ходит, информацию собирает. Чудной клиент. По всей информации — богатый, а живет на уровне сантехника. Машина самая простенькая, квартира хоть и пятикомнатная, а мебель в ней — дешевка. Одевается как бомжара, на всем экономит. Проверили информацию о любовнице… Есть, но какая?! Пэтэушница, которую он не только в рестораны, айв кино-то раз в полгода водит. Уникальный жлоб, одним словом. Правда, на сигнализацию не поскупился. Какой отсюда вывод?
— Истинный коллекционер, — уверенно заявила Таня.
— Вот именно. Экономит на всем, вкладывает деньги в марки. Ребят я уже предупредил, завтра готовы будут… Поехали в наш бывший двор? — неожиданно предложил он. — Сколько лет там не был…
— У меня дела.
— Дела подождут. Поехали, а?
— У меня правда дела, Руслан. Съезди один.
— Можно и одному, только… Ну что тебе полчаса? Так хотелось детство вспомнить, а одному… Не то. Нет, правда, Танюша! Ну что тебе стоит? Я тебя прошу: полчаса, не больше.
Она внимательно посмотрела на него. Чуть улыбнулась, кивнула:
— Поехали. Но только полчаса — не более.
Он схватил полотенце и наспех вытер в квартире все предметы, на которых могли остаться их отпечатки. Возвращаться сюда он больше не рассчитывал…
— Как время летит, — вздохнул Руслан, проводя рукой по стволу каштана. — Когда я был маленький, то услышал, как это сказал матери отец, глядя на меня. Тогда я не понял его и почему-то обиделся. Для меня время как таковое не существовало. Был день и была ночь. Было лето и бабушкина дача, была зима и нудная школа. Был Новый год, были арбузы осенью, были игры в «войнушку» и прятки… Иногда было плохо, чаще — хорошо, но времени не было… Знаешь, когда я впервые почувствовал ход времени? Через год после того, как уехал отсюда. Семнадцатого августа проснулся там, у себя, в Головце, и понял — прошел год. И время пошло по-другому. Не годы старят, а опыт. События.
— Только вот события у всех разные, — прищурилась она, — одни эти события устраивают, другие — переносят.
— Ты о моем бизнесе? Так это — Россия, подруга моя. И время, в которое мы живем. Веришь, не хочу, чтобы мои дети учились в ПТУ и наркоманили по подвалам. Думаешь, в Америке капиталы как-то иначе составлялись? Зато дети всяких там Ротшильдов и Фордов теперь такими гуманистами-человеколюбцами стали — любо-дорого посмотреть.
— Не боишься, что дети папаши своего стыдиться станут?
— Не боюсь. Будут умными — поймут, а дураками станут… Пусть отказываются от отцовских «грязных» денег и работают сторожами у детей умных.
— Вот вроде бы все правильно говоришь, а… Ты хотел бы жить в мире, где все люди — воры?
— Я в нем живу.
— Неправда.
— Правда, — поморщился Руслан, — это как раз — правда. Мы живем в реальном мире, отсюда и танцуем. Если вдуматься, то ведь и ты не математику в школе преподаешь, а девочками торгуешь. Оптом и в розницу. Хочешь, поговорим о морали? О втягивании девиц в порнобизнес? О рекламировании «красивой жизни» проституток? О том, что самой престижной работой для девочек стала работа шлюхой, а для парней — бандитом или охранником? А потом переведем разговор на личности и «вдруг» обнаружим, что платье на тебе из дорогого бутика, а не с дешевого рынка, да и босоножки на китайский ширпотреб из секонд-хенда не похожи… Давай замнем этот разговор. Я детство вспомнить хотел, а ты меня носом в реалии тычешь. Думаешь, я в восторге от своей жизни? Да, мечтал о другом, но что сложилось, то сложилось, и я не мучаюсь угрызениями совести. Могло быть хуже.
— Могло, — согласилась она, — но тот мальчишка, который дрался из-за меня и воровал для меня конфеты, был мне больше по душе.
— Поверь, — сказал Руслан, — то, что я делал позже, было тоже ради тебя. Только в других масштабах. И драки, и воровство.
— Это меня и терзает. Иногда боюсь: не из-за меня ли ты стал таким. Я ведь часто о тебе вспоминала. Тогда ведь я девчонкой несмышленой была, но чувствовала, что с тобой интересно. Сейчас я понимаю еще и то, что ты был красив. Очень красив. Наверное, девчонки в городишке твоем с ума по тебе сходили?
— Было дело, — рассмеялся он.
— Я даже плакала, когда ты уехал… Знаешь, как я с твоим дядей познакомилась?
— Нет, — заинтересовался Руслан, — расскажи.
— Родители твои никому не говорили, куда ты уехал. Я переживала страшно. Еще бы: моя первая любовь… Теперь-то я могу в этом признаться — что было, то прошло, а тогда бы под пытками не созналась. И вот однажды, когда я в очередной раз прибежала умолять их дать мне твой адрес, застала у них в гостях Севера. Он внимательно выслушал меня, взял за плечи, повернул к себе и негромко, но как-то очень убедительно (у меня даже слезы высохли) пообещал: «Когда тебе исполнится семнадцать лет, позвони вот по этому телефону, и я дам тебе его адрес». Хочешь — верь, хочешь — не верь, но на следующий день после семнадцатилетия я ему позвонила…
— А что же ты не приехала или хотя бы не написала? — тихо спросил Руслан.
— Наверное, к тому времени я уже выросла из детских иллюзий. Девочки взрослеют раньше ребят. Да ведь и ты не писал мне, хотя адрес я не меняла.
— Но к дяде все же позвонила, — понимающе улыбнулся он, — и старик свой шанс не упустил… Ай, молодец!
— Прекрати! — сверкнула она глазами. — Если у тебя на самолюбии совсем крыша поехала, то могу утешить: не он меня добивался, а я за ним бегала.
— А он, разумеется, сопротивлялся как мог…