Шрифт:
Грохот разносится по воздуху. Что это, гром прогремел, или звук ледникового обвала?
— Разрази меня на месте, — да ведь это гром! — кричит мне с восторгом Платон.
2 июня. На родине Троицын день — древний весенний праздник: цветы, яркое солнце, зелень березок, игры и любовь. Мы помним родину. Прибрались, помылись, а стены избушки изукрасили аршинными крыльями большой белой чайки. — Вольные крылья — не о вас ли мечталось и грезилось в детстве!
А Коноплев приуныл.
— И вот, скажу я, летела она, миляга, — а где, подумаешь, смерть нашла. Так-то и оно. И гляжу я — сторона такая чужая и дальняя, нет ни куста, никакой веселой живности, — прямо ничего. Гиблая страна, холодная. Зачем стоит такая земля? Кому она нужна? И человеку здесь — одна погибель, вот что.
— Вот ходили мы с Визе на Карскую сторону. Какая с того прибыль? Случись что с ним, — трещины-то везде, как капканы понаставлены, — куда бы я пошел? Объяснял он мне долго: шли мы на норост, значит, обратно — держи на зудвёст. И компас показывал. А я — как никаких норостов и зудвестов не знаю — уж думаю: и мне помирать в таком случае. Лягу и буду помирать. Вместе пошли — один и конец. Куда пойдешь? Где ни были — везде все лед и лед, бугры да трещины, а если земля и покажется, все равно нет на ней никакого произрастания. Вот она, сторонка!
И теперь думаю: приеду в Архангельск, стану на базарной площади, шапку сниму и скажу: люди добрые и почтенные, не ходите на Новую Землю и детям своим закажите. Нет там ничего, кроме льда и ветров невиданных! А на зверя и птицу не льститесь — своей жизни лишиться можете…
— Платон, зачем же ты-то сам пошел?
— Из-за интересу. Вот и теперь сосет в груди: какая такая земля Францыосифа? Даже во сне сколько раз видал! — Тянет. Жизни не жалко».
Павлов, закончив свои наблюдения к первому июня, уехал на «Фоку». Я предполагал остаться на Заячьем до половины июня.
Пятого неожиданно приехали две нарты с «Фоки», с ними пришли Линник и Коршунов. Они привезли мне письмо Седова.
Седов решил послать на юг партию, которая доставит к первому пароходу, приходящему в Крестовую губу, копии всех работ, исполненных экспедицией. Во главе партии Седов решил поставить капитана Захарова. Главная задача — сообщить в Петербург, что в прошлом году «Фока» не достиг земли Франца-Иосифа, что более половины собак оказались негодными и погибли, что угля осталось ничтожное количество. С такими средствами достижение полюса становится маловероятным. Необходима помощь в виде присылки судна с углем и хорошими собаками. В письме Седов просил меня поместить привезенную на санях провизию в сухом месте: партия Захарова будет на о. Заячьем дожидаться возможности тронуться в путь на шлюпке. Меня просил вернуться, чтоб принять участие в составлении отчетов и успеть до отъезда отпечатать копии всех фотографий.
Все новости с «Фоки» — о предполагаемой поездке, да еще разве о посещении особенно настойчивого медведя: он подошел к зимовке среди бела дня. Собаки приняли его довольно дружно. Даже пуля не сразу остановила его горячего желания рассмотреть «Фоку» поближе.
Глава одиннадцатая
«7 июня. «Фока» неузнаваем. Покрашен и прибран. Сугробов, закрывавших борта — как не бывало. По палубе снуют люди в легких одеждах, жизнь кипит. А давно ли вылезали из-под снега угрюмые, бледные люди, торопясь бежали куда-то и опять ныряли под палубу — сугроб.
Весь откос полуострова обнажился. Там бегут веселые ручейки. Давно ли он высился бело-чеканной стеной, а отблеск сияния серебрил льдом затянутые камни? Где карнизы лавин? Где наша анемия и сумрачные мысли, где вялость и нерешительность осенней поры?
Бодрые люди с лицами, крепко опаленными снеговым красным загаром, встретили меня недалеко от «Фоки».
— Волчата подрастают, — подумалось.
17 июня. Те же туманы. Мы почти не покидаем «Фоку». Все спешат закончить научные отчеты и написать письма. Вычерчиваются карты и диаграммы; спешная работа закончится не ранее двадцатого июня. Досадно бы сидеть в весеннюю пору в каютах, если б погода манила. Но туман бесконечен; часто выпадают дожди. Впрочем, я иногда выхожу по ночам, посмотреть, как далеко подвинулась работа солнышка, не прилетели ли новые птицы, нет ли в гнездах яиц.
21 июня. Вчера капитан Захаров уехал на остров Заячий. Копии всех работ экспедиции и кинематографические ленты вручены запаянными в два цинковых ящика. Шлюпку поставили на двое саней. Тридцать собак неожиданно легко повезли ее. С Захаровым отправились: помощник механика М. Зандер, плотник Карзин, матросы Катарин и Юган Томиссар. Выбор спутников Захарова был сделан Седовым. Партию снарядили очень заботливо, снабдили тщательно подобранным провиантом, картами, компасом, инструментами, оружием и патронами… даже теплой одеждой на случай непредвиденного несчастья, которое заставило бы задержаться в необитаемой местности.