— Кто?

— Кто-кто!.. Распорядитель. Не к добру это, Леня, ох, не к добру…

Егорка помалкивал, поглядывая с уважением и робостью на бедового дядю Леню.

Василий Полупалов заявился лишь к полудню. Отражение его прибыло на полчаса раньше, что вполне естественно, поскольку расстояний в глубоком Зазеркалье, можно сказать, не существует и перемещение происходит, по сути, мгновенно, — не в трамвае трястись.

— Здравствуй, Васенька! Что-то долгонько ты, свет наш…

Отражение Василия Полупалова обвело очумелым взглядом собратьев по ремеслу и, присев к столу, надолго задумалось.

— Чистенький, глаженый… Откуда ж ты такой?

— Ну, не томи, не томи! Где был-то?

Отражение подняло голову.

— Знаете, ребята… — несколько глуховато произнесло оно. — А этот мой Василий, оказывается, штучка. Я-то думал, обыкновенный алкаш…

— Обыкновенных алкашей не бывает, — мудро заметил дядя Семен. — Только необыкновенные… Ты рассказывай давай!

— Да что рассказывать! — с горечью сказал Василий и жалко скривил рот. — У дамы был. Там и заночевал.

— Неужели на проспекте снял?

— Нет. Старая знакомая.

— А чего тормознутый такой?

Отражение Василия Полупалова нахохлилось — и вдруг ни с того ни с сего грянуло кулаком по хлипкому отражению стола.

— Бездарь! — рявкнуло оно, страшно раскрывая глаза. — Гнать таких в три шеи! В статисты! В осколочники!

— Э! Э! Ты чего завелся?

— На штампиках! — ядовито изрыгал Василий. Лицо его подергивала судорога. — На ужимочках выехать решил! Мебель тебе отражать, а не живых людей! — Застонал с ненавистью и снова приложился кулаком — на этот раз к собственному лбу.

— Васенька! — отечески ласково обратился к буяну дядя Семен. — Ты подробнее можешь?

Василий с трудом взял себя в руки и нахохлился вновь.

— Ну, в общем… — начал он еще глуше. — Прибыл, куда было велено, смотрю — ничего понять не могу. Мало того, что не ментовка: ни одного бродяжки в труппе — сплошь приличные люди… Ага, думаю, накладка… Хрен там — накладка! Слышу: «Василий Полупалов, ваш выход!» Подлетает партнерша… — С каждым словом отражение делалось мрачнее и мрачнее, того и гляди опять кулаком шандарахнет.

— Бабе лет под сорок… Холеная, вся в коже, воротник норковый. Причем не из этих, не из торгашей — культура чувствуется… Иду я с ней, дурак дураком, к павильону, а сам думаю: если у Васьки моего такие знакомые, то это что же получается? Получается, никакой он не алкаш! Совсем недавно с нарезки слетел.

— А я тебе о чем с самого начала твердил? — не устоял перед соблазном назидания дядя Семен. — С двойным дном твой Василий! У меня глаз наметанный, я не ошибусь! Вот если бы ты сразу прежней его жизнью поинтересовался…

— А как бы я это сделал? Он же мне свободной минуты не давал! Если выйдет на улицу, то до киоска — и обратно.

— Ну а ночь-то на что?

— Так он и ночью все время вскакивал, свет включал.

— Да ладно тебе, дядь Семен! — вмешался Егор. — Дальше гони, Вась!

Василий болезненно зажмурился, помотал головой.

— Стыдуха! — сдавленно признался он. — Позорище! Ну не было еще со мной такого… Черт бы драл эту старую знакомую! Как подменили Васятку моего! Я по эту сторону зеркала бомжа леплю, а он по ту сторону — интеллигента! Представляешь, Леня: в ритм попасть не могу!

Не зная, что ответить, Леонид Витальевич полез было снова за сигаретами, но, взглянувши на дядю Семена, спохватился и спрятал пачку.

— Самые лучшие бомжи как раз из интеллигентов, — с неловкостью проговорил он ни к селу ни к городу. Возможно, хотел утешить.

Судорожно вздохнув, Василий возвел покаянные глаза к дяде Семену:

— Короче, прав ты был, Сеня. Прав во всем. Тут не просто отражать — тут воспитывать надо.

Егорка взгоготнул. Дядя Семен насупился.

— Тоже смотри не переборщи, — сурово заметил он. — А то был уже случай. Взялся один такой воспитывать. Да кого! Сергея Есенина! Еще и в белой горячке…

— И что? — жадно спросил Егор.

— Ну, тот смотрел-смотрел, а потом как схватит трость — да по морде набалдашником! Зеркало, разумеется, вдребезги! Воспитатель! Такое место потерял!.. На бирже его с тех пор иначе как «Черный человек» и не звали.

— Почему черный?

— Потом объясню. У вас этого в лужах не проходили… Но ты, Вась, все-таки подробнее давай. Нас-то ведь твои дела тоже касаются…

Отражение Василия Полупалова покивало, сосредоточилось.

— В общем, из беседы их я так понял, — проговорило оно медленно и мрачно, — что запил мой Васек сразу же, как только жену схоронил. Запил, зеркало грохнул…