– Бризи-Пойнт. Бывали?

Не бывал.

– Это где Рокэвей. Доезжаете до кольца… Вы знаете, как доехать до кольца?

– Мистер Макгрет, я не говорил, что приеду.

– Ох, простите. Я-то подумал…

– Нет, сэр.

– Ага, ну ладно.

Пауза.

– Спасибо, что позвонили… – начал было я, но он меня перебил:

– Неужто вам не хочется узнать, в чем дело?

– Ладно. – Я вздохнул.

– В этой газете… Там мальчик нарисован.

Я понял, что он говорит про херувима с фотографии в «Таймс».

– И что?

– Я его знаю. Знаю, кто это. Я его сразу узнал. Это Эдди Кардинале. Лет сорок назад его кто-то придушил, только мы так и не узнали кто. – Он закашлялся. – Ну так что, рассказывать, как доехать до кольца?

Длинный и ровный, как стол, полуостров Рокэвей технически является частью Квинса. На самом деле он торчит под брюхом у Бруклина, точно ноги цапли. Чтобы добраться туда, нужно проехать через парк имени Джейкоба Рииса. Местность тут больше напоминает Чесапикский залив, то есть непроходимые южные болота. На Нью-Йорк мало похоже. Поворачиваем на северо-восток в сторону аэропорта Кеннеди, проезжаем самые опасные районы города. Кстати, если не знать, что они опасные, в жизни не догадаешься, потому что они тянутся прямо вдоль побережья. Как пляж может быть опасным? Поезжайте в Рокэвей – и узнаете.

Квартал Бризи-Пойнт расположен на другом конце полуострова. Чернокожие встречаются реже по мере того, как вы продвигаетесь на юго-запад. Машин становится меньше, и вот вы въезжаете на стоянку. Я приехал на такси около трех часов пополудни. У бара толпился народ. Водитель покачал головой, когда я попросил его подождать или вернуться через час. Я только-только успел сунуть ему деньги и выбраться наружу, а он уже рванул с места и скрылся из виду.

Вдоль берега теснились низенькие домишки и жилые баржи. Сильный холодный ветер швырял в лицо песок, хотя до пляжа было метров тридцать. Тот же песок набивался в мокасины. Я пробирался по узким закоулкам. Стены пестрели изображениями чудесных спасений во время шторма и изъеденными солью деревяшками с вырезанными надписями. «Клипер Джим», «Старый добрый Галлоран». Повсюду развевались ирландские триколоры.

Позже я узнал, что большинство домов – это летние дачи, а в сентябре квартал пустеет. Но в середине августа все еще были по своим местам – сидели на покосившихся крылечках, гуляли по дощатым тротуарам, потели, расплющивали банки «будвайзера», глазели на то, как волосатые скейтбордисты ныряют головой в мостовую. Угольная пыль удушала. Все тут друг друга знали, а меня не знал никто. Детишки играли в баскетбол на залитой водой площадке. Кольцо висело совсем низко. При моем появлении ребята бросили мяч и принялись таращиться. Можно подумать, у меня на груди большая красная табличка. А на ней слово «чужой».

Я заплутал, пока искал дом Макгрета. И оказался на пляже, рядом с памятником местным пожарным, погибшим в башнях Торгового центра. Я остановился и вытряс из башмака песок.

– Что, заблудились?

Позади меня стояла девочка лет девяти в купальнике и джинсовых шортиках.

– Я ищу Ли Макгрета.

– В смысле, профессора?

– Пусть будет профессор, – ответил я.

Она ткнула пальцем в трущобы и повела меня по лабиринту. Я пытался запоминать повороты, но быстро плюнул и просто шел за ней. Мы остановились у хибары с ухоженным садиком, в котором росли пионы и анютины глазки. Трава была подстрижена так ровно, как будто тут в гольф играли. Прямо картинка из журнала по домоводству. На крыльце висел гамак с потрепанной подушкой, к деревянной стене кто-то прислонил старую вывеску «Кока-кола». На почтовом ящике было написано: «Макгрет», а под надписью – значок полиции Нью-Йорка. В окне виднелся выгоревший плакат с изображением башен-близнецов, орла, американского флага и надписью: МЫ НЕ ЗАБУДЕМ.

Я постучал. Раздалось шарканье.

– Спасибо, что приехали.

Ли Макгрет оказался не таким старым, каким я его себе представлял. И все-таки время не пощадило его. Голые, почти женские лодыжки, кожа обвисла – по-видимому, когда-то Макгрет был гораздо крупнее, – синий махровый халат, разваливающиеся тапочки. Макгрет, похожий на привидение, зашаркал обратно по коридору.

– Проходите.

В доме пахло какой-то мазью, обстановка очень контрастировала с аккуратным садиком. Прежде чем усадить меня, Макгрет минут пять убирал со стола бумаги, нераспечатанную почту, полупустые стаканчики, пузырьки с лекарствами. Каждый предмет он аккуратно откладывал в сторону. Я чуть с ума не сошел, наблюдая за ним. Очень хотелось помочь, но Макгрет не позволил. Он тяжело, со свистом, дышал и развлекал меня беседой.

– Сразу меня нашли?

– Пришлось поспрашивать.

Макгрет хихикнул.

– Я же вам говорил, следуйте моим указаниям. В первый раз все теряются. Жить у нас интересно, но вот найти дорогу – тут сам черт ногу сломит. Я в этом доме двадцать два года прожил, и то иногда путаюсь. – Он придирчиво изучил и аккуратно разгладил складку на скатерти. – Кофе будете?

– Нет, спасибо.

– Есть еще сок, и вода найдется. А хотите пива?

– Не надо.

Мне не терпелось уйти. Тяжело смотреть на больных людей. Всякий, у кого на глазах мать умирала, меня поймет.

– Если надумаете, скажите. Ладно, ближе к делу. Для начала – не поможете мне?

В следующей комнате на полу лежал большой потертый ковер, там же стояли шаткий письменный стол, компьютер, маленький телевизор на журнальном столике, два больших книжных шкафа. В одном – только издания в бумажных обложках, во втором – толстые канцелярские папки с нумерацией на корешках. Здесь еще было желтое кресло-качалка, в котором, по всей видимости, хозяин недавно читал: на подлокотнике лежала открытая книга, детектив Джона Ле Карре. На дальней стене я насчитал с десяток фотографий: Макгрет, только помоложе и покрепче и в полицейской форме; снова Макгрет, обнимает двух сексуальных девиц; опять Макгрет, пожимает руку бейсболисту Микки Мэнтлу. Рядом несколько похвальных грамот в рамочках. Видимо, результат трудовой деятельности в полиции. На соседней стене один-единственный плакат «Разыскивается». С фотографией Усамы бен Ладена.