Хорошо бы посмотреть все-таки. Скальп ему ободрать. Хромой всегда, когда убивал дикого, снимал скальп. А потом вешал в лесу, возле нашего дома. Он считал, что скальпы отпугивают других диких. По мне, так это было совсем не так, мне самому казалось, что эти скальпы их только злят… Но с Хромым спорить было бесполезно, твердый был человек, ни сантиметра не уступал.

Нет, скальп подождет. Их все-таки может быть много…

Я вернулся к Волку.

Волк лежал под деревом. Крови уже не было, у волков быстро сворачивается, это одно из волчьих достоинств. Кому нужен волк без лапы? Волк без лапы самому себе не нужен.

Я спрятал арбалет за спину, наклонился, поднял Волка, завалил его на плечи. Тяжелый. Остались одни кости, а тяжелый. У волков вся сила в костях и в жилах. И в ногах. Поэтому даже если волк худеет, он все равно остается тяжелый.

Волк снова заскулил, ему было больно. Я набрал воздуха и побежал.

Иногда переходил на шаг, потом снова бежал. Шагал по ручьям, тут их много, ручьев, путал след. Дикие пойдут за мной, я в этом не сомневался. Почему-то они не напали в лесу, не знаю, испугались чего-то. Не напали — и хорошо. Но по следу пойдут.

Ручьи слились в небольшую речку, речка вывела меня к мосту. К эстакаде. Повезло, дорога. Твердая, резиновый асфальт — это тоже хорошо, на твердой дороге след держится слабо, и тут много старых запахов, это собьет диких. Жаль, что долго по дороге бежать нельзя, испортишь ноги и спину, сорвешь сухожилия. Поэтому через некоторое время я свернул. И опять бежал по лесу. Потом остановился, опустил Волка на землю. Надо было отдохнуть, проветрить кровь, я устал.

Волк дышал. Тяжело, но ровно, без пузырей. Внутренности в порядке. Позапрошлый Волк совсем не так умирал, хуже. Он был старый, его еще Хромой воспитал, до меня, того Волка тоже дикие убили. И его Хромой тоже домой принес. Они тогда пошли за рыбой, но вместо рыбы Хромой принес сломанного Волка. Тот хрипел, изо рта у него текло красное и зеленое, а лапы дергались не переставая — дерг-дерг-дерг, как у эпилептиков. И это дерганье почти целый день продолжалось, без перерыва. Хромой смотрел на это, а потом взял длинную стальную иглу и быстро воткнул Волку в сердце.

А я вот своего Волка домой не смог принести, у нас дома нет.

Я отдыхал до тех пор, пока не почувствовал, что ноги перестали дрожать. Диких не было. Я их не слышал. И Волк не слышал, хотя их не услышишь, я говорил…

Хотелось еще посидеть, я ослаб все-таки на рыжиках, рыжики только желудок заполняют, а силы никакой не дают, не энергетическая пища. Вроде есть после них не хочется, сытый, а мышцы разжижаются, а сухожилия… Для сухожилий нужно есть мясо. И много спать, вот сейчас бы поспать…

Хватит отдыхать.

Я взвалил Волка на плечи. Брюхо теплое, пока жив. Колени опять задрожали. Плохо. Вообще мы вдвоем могли долго идти, целый день, от рассвета до темноты. А так…

Ладно, нечего. Я выдохнул и побежал. На этот раз меня надолго не хватило, солнце начало краснеть, а я уже не бежал, я уже шагал. Я устал. Очень.

Не знаю, зачем я бежал, Волк все равно должен был умереть.

Без Волка я бы оторвался от диких, с ним это вряд ли получится. Я не знаю, зачем я его тащил.

Тащил.

К сумеркам я добрался до города. В этом городе я не был еще, я вообще не люблю города и не очень хорошо их запоминаю, но сейчас город был кстати — дикие не любят город еще больше, чем я. Не переносят его просто.

Сил у меня уже совсем не осталось, я выбрал высокий дом на окраине и забрался в него. Надо было карабкаться вверх. Чем выше, тем лучше, по лестнице. Я очень не люблю лестницы, у меня от них кружится голова. Но делать нечего, безопасно более-менее только на последних этажах.

Ступени уходили в темноту, следовало поспешить, скоро станет совсем темно.

Волк заволновался. Стал смотреть вверх, рычать, и шерсть у него зашевелилась. Не знаю, может, лемуры… Кто еще там будет жить? Лемуры — это ничего, они пугливые, я их разгоню… Главное, чтобы не много их там было…

Я положил Волка на бетон.

— Я скоро, — сказал. — Посмотрю. Там лемуры, ты же знаешь, они это… Если накинутся… Я их сейчас разгоню и быстро вернусь. Не бойся.

Я снял арбалет и пошлепал вверх. Огнестрел по пути заряжал.

Дом был очень высокий, я сначала считал ступени, потом, конечно, сбился и начал считать заново. Хромой меня всегда учил, что надо считать. Это очень помогает сосредоточиться. Я считал, считал, потом добрался до конца лестницы и почувствовал запах. Звериный. Но не лемурий. Другой.

Я огляделся. Дверей не было. Одна, которая ведет на крышу. И…

Оно выскочило, я даже не заметил откуда, точно просочилось сквозь стены, через вентиляцию. Большое, я таких раньше не видел. Не напало, мягко плюхнулось черной каплей, остановилось передо мной, забурчало и выставило желтоватые зубы. Морда круглая, пушистая. Усы большие, даже очень большие.