– Кто «он»? – потребовала объяснения Яра.

– Ауч! Да повадился тут какой-то еду со склада таскать. Вот мы и решили его подкараулить, кекса этого… Ауч!

Яра отпустила нос.

– Кыш отсюда!

Вовчик торопливо отпрыгнул.

– Ты только Улу не говори, что мы тебя снежками! – взмолился он.

– Почему?

– Ну Ул, он, понимаешь, не учитывает некоторых моментов…

– По шее может дать! – предельно упростил лопоухий Витяра. – Ну все, пока! А этого фрукта мы все равно подкараулим! Пусть так и знает!

Витяра и Вовчик умчались, а грустный Рузя все стоял и, как печальный пингвинчик, глазел на Яру. Она помахала у него перед глазами ладонью.

– Эй, проснись! Чего тебе надо?

– Мы в тебя снежков сорок кинули! Очень близко! И ни разу не попали! – пораженно сказал Рузя.

Яра оглянулась. Стена сарая вся была в белых точках. В каких-то местах пятна сливались. Непонятно.

– Странновато… – признала она. – Ну что вам сказать? Цельтесь в другой раз лучше.

– Да мы вроде хорошо целились, – Рузя повернулся и, поскрипывая снегом, побрел через сугробы.

Незадолго до Нового года Яра вышла из своей комнаты и без особой цели побрела по коридору. Изредка навстречу ей попадались красноглазые и сморкающиеся средние шныры, вяло перефутболивающие друг другу недолеченную простуду. Простуда была противная, без температуры, но с диким кашлем и многометровыми соплями.

В гостиной второго этажа кипела радостная суета. Лара отмахивалась веником от пыли и чихала. Фреда разгуливала с крошечной тряпочкой и произносила речь, суть которой сводилась к тому, что все делают все неправильно.

Сашка и Кирилл двигали диван. Штангу они закатили под теннисный стол, а сам стол прогнали к стене. Окно было распахнуто. Кто-то лежал на подоконнике животом и дурным голосом орал во двор:

– Ты что, слепой? За толстый конец привязывай!

Так орать могли только двое: Макар и Фреда. Ноги были мужские.

Яра подошла к окну. Внизу она увидела Даню и Влада Ганича. Они обвязывали веревкой срубленную пушистую елочку. Елочка показалась Яре знакомой. Кажется, раньше она росла напротив кухни.

– Это я нашел! – гордо сообщил Макар, за веревку начиная затягивать елку наверх.

– Это любимая елка Суповны. Она ее бульоном поливала! – вспомнила Яра.

При одном звучании грозного имени Макар мгновенно изменил показания:

– Это он нашел! Вот этот длинный! Я ему говорю: «Не трожь!», а он: «Руби да руби!» Зверь! Никакого уважения к зеленым этим… посаждениям! – заявил он, ткнув пальцем в Даню.

Даня от негодования побурел и стал подпрыгивать на газоне, пытаясь дотянуться до Макара.

В конце концов решено было елку не прятать и следы не заметать. А перед Суповной извиниться и подарить ей что-нибудь утешающее.

– Например, фартук с черепами и скелетами! – предложил Сашка.

– Лучше с вишнями! – поправила осторожная Лена.

– У нее этих фартуков миллион!

– Значит, дарить надо именно фартук! Не промахнешься! Хочешь узнать, чем человек дорожит, вспомни, чего у него много, – сказала Лена.

Пушистую елочку через окно втащили в гостиную. Она оттаивала, роняла снег, дышала свежестью и смолой. Казалось, вместе с елкой в ШНыр пришел Новый год и стоит на пороге, добродушно покашливая в красную рукавицу.

Крестовины, чтобы установить елку, у них не имелось, но Сашка с Риной ухитрились засунуть спил елки в центр блина от штанги. Оказалось в самый раз, пришлось только слегка подтесать.

Ларе надоело подметать, и она стала хвалить красавца актера, которого раскручивали по ТВ.

– Он такое чудо! У него хорошая энергетика!

– Ты эти штучки ведьмарские брось! Хорошо, Кавалерия не услышала. Хорошая энергетика – в розетке! – весело сказала Яра.

Она смотрела на Рину, как та двигается, как смеется, как толково работает ножом, и память ей щекотало смутное воспоминание. Ей чудилось: когда-то она встречалась с ней и была ей другом. Но где? Когда? Память, некогда затертая фельдшером Уточкиным, вернулась к Яре, но она не совсем еще ей доверяла. Остались пятна, и в этих пятнах, как в черных дырах, скрывалось много важного.