Шрифт:
Пикантные слухи об Артемьеве уже опередили его приезд.
Молодой офицер между тем выругал про себя, и довольно энергично, храпевшего адмирала.
Он и «скотина» за то, что женился на адмиральше, — разумеется, она и лет тридцать тому назад была такая же «противная жаба», — хотя бы у нее было и большое состояние и все сокровища мира. Он и «осел», не сумевший избавиться от адмиральши хоть бы на время плавания. Он и «позорный трус», который только срамит и себя и службу, позволяя «бабе» командовать русской эскадрой.
«Ишь пялит на меня глаза!» — подумал старший офицер, взглянув на адмиральшу.
И, поклонившись ей, — все же дама! — повернулся и направился к выходу, чтоб ехать на «Воина».
— Попрошу вас пожаловать ко мне! — остановил Артемьева низкий и густой, слегка нетерпеливый контральто, часто бывающий у честолюбивых и очень некрасивых дам.
Молодой моряк подавил вздох и, приблизившись к адмиральше, снова наклонил голову.
С видом чуть ли не королевы адмиральша протянула надушенную руку с короткими пальцами, унизанными кольцами, поднявши ее кверху, с обычным жестом для baisemain [33] .
33
Поцелуя (франц.).
Артемьев еще не забыл красивых, тонких рук «великолепной Варвары», и выхоленная, пухлая и некрасивая рука адмиральши показалась ему еще противнее и словно бы «наглее» оттого, что на ней сверкали крупные брильянты, рубины и изумруды бесчисленных колец.
Он особенно деликатно пожал ее и отступил несколько шагов.
В глазах адмиральши промелькнуло изумление от такой дерзости.
Она, впрочем, не показала ни гневного чувства «начальницы эскадры» к дерзкому подчиненному, ни обычного озлобления уродливой женщины к красивому человеку и любезно попросила садиться.
— Познакомимся. Можете курить! — милостиво прибавила она.
Артемьев присел. Но не закурил.
— Кажется, имею удовольствие видеть господина Артемьева, нового старшего офицера крейсера «Воин»?
«Отлично знаешь, кто я такой, из доклада с вахты. Но, верно, допрос по порядку?» — подумал молодой человек и ответил утвердительно.
— Ваше имя и отчество?
— Александр Петрович.
— А меня зовут Елизаветой Григорьевной. Сегодня пришли на «Добровольце»?
— Час тому назад.
Прошла пауза. Адмиральша помахала веером, подровняла на обеих руках кольца и не без иронически-шутливого упрека сказала:
— А я думала, что вы, Александр Петрович, удостоите представиться жене начальника эскадры и расскажете что-нибудь интересное с родины… А вы было бежать… Это нелюбезно, молодой человек.
«Начинается разнос?» — усмехнулся про себя Артемьев и сказал:
— Я не смею беспокоить вас, Елизавета Григорьевна.
— Вот как! — не то удовлетворенно, не то недоверчиво протянула адмиральша.
— Я по службе, Елизавета Григорьевна… Явиться к его превосходительству.
— Пармен Степаныч отдыхает. Я ему скажу, что вы являлись. Передать ему что-нибудь надо?..
— Очень вам благодарен. Решительно ничего.
— Ведь вы, Александр Петрович, назначены сюда, конечно, Нельминым?
При имени Нельмина и слове «конечно» молодой моряк густо покраснел и с какой-то особенной силой уверенности, которою хотят обмануть себя не уверенные в чем-нибудь люди, ответил:
— Я назначен по распоряжению министра!
— И Василий Васильич лично приказал вам уехать из Петербурга через три дня?
«И это уж известно!»
— Нет-с. Начальник главного штаба сообщил мне приказание министра.
— Но отчего такая спешность, Александр Петрович? — казалось, с самым искренним участием спросила адмиральша.
Об этом напрасно раздумывал и Артемьев и до сих пор ни до чего не додумался.
— Воля начальства! — сказал он.
— Я решительно не понимаю Василия Васильевича. Он ведь добрый старик. Входит в семейное положение офицера… Сам женатый. Я еще поняла бы такие распоряжения Нельмина… Холостяк… Любит щеголять энергией. В три дня! По правде сказать, я — не большая поклонница нового товарища министра. Несколько предосудителен этот дон-Жуан под шестьдесят…
Артемьева уже грызло подозрение.
— А ведь вы, Александр Петрович, очень не хотели к нам?
— Очень! — горячо воскликнул Артемьев.