Беляев Александр
Шрифт:
После отбоя палата «бухала». «Шнэксам» водки не давали.
– Вам по сроку службы не положено, – говорил Зона, разливая водку по кружкам.
А потом, когда водка закончилась, Хомут с Пильчуком жестоко избивали молодых. Злоба их была бессмысленна. Агрессия, вызванная водкой.
Зона молодых не трогал. Он лежал на кровати, равнодушно глядя на то, как Хомут и Пильчук били «шнэксов».
Среднего телосложения, смуглый, с вытянутым подбородком, Хомут наносил удары в грудь кулаком зажатому в углу Стёпке Тормозу. Хомут с самого начала его невзлюбил. Цеплялся к нему по малейшему поводу.
Стёпка ходил по санчасти затравленно. На груди у него были крупные синяки.
Он боялся войти в палату и, порой, вечерами прятался на лестнице, у чердака. Но Хомут, заметив этого, жестоко избил его.
– Ты что, сука? Ты шо самый умный?
Зона сказал:
– Стёпка, ты сам виноват. Чего ты ныкаешься? Санчасть маленькая. Здесь спрятаться негде. Тем, что ты ныкаешься, ты ещё больше злишь нас. У тебя всего два выхода: либо покончить с собой, либо выписаться из санчасти. В любом другом случае тебе придётся нас терпеть.
– Я убью тэбэ, мразь! – крикнул Пильчук, кидаясь на Стёпку.
Но Зона остановил его.
– Не надо. Не трогай… А то он и вправду наложит на себя руки. Мне такого конца на хрен не надо. Итак, три года за дезертирство светит. Еще пятерку за доведение до самоубийства накинут.
– Зона, а когда тебя загребут? Не слышно? – спросил Хомут.
– Как гипс снимут, сразу на СИЗО увезут.
– А гипс когда?
– На этой недели обещали.
– И шо ты думаешь? Снова бежать?
– А-а… смысла нет. Всё равно поймают. А мне, по ходу, на роду написано: в каземате гнить. И погоняло вполне подходящее…
– Я тебя, братан, не пойму. Чего ж ты тогда три недели назад с казармы рвануть пытался?
– А хрен его знает, – пожал широкими плечами Зона. – Думал, выгорит рывок. Не выгорело. Значит, судьба такая. Сказано ж: от тюрьмы и от сумы не зарекайся.
– Весёлый ты человек, Зона. Удивляюсь тебе, – с улыбкой говорил Хомут.
– А чего грустить? Один раз живём, поэтому надо брать от жизни всё. А грустить к чему? На свете итак не всё совсем в порядке. Главное на это не особо обращать внимание. Не грузись, Борян, и всё будет пучком, – сказал Зона в дверях палаты. Он собирался к свой любовнице.
Как-то днём, когда «шнэксы» ушли на процедуры, Зона, подозвав к себе Хомута, тихо сказал:
– Борян, совет тебе дам. Чисто по-дружески. Поменьше цепляйся к Тормозу. Не нравится он мне. Либо он шакалам на тебя стуканёт, либо действительно, не дай бог, на простыне вздёрнется.
– Не вздёрнется. Он у меня всё время на виду.
– Ладно, я тебя предупредил. А ты уж думай… У тебя своя башка на плечах.
В тот же день с Зоны сняли гипс, и его увезли под конвоем. Без него жизнь в палате стала скучнее. Хомут, вняв его совету, перестал бить Стёпку. Зато всю свою злобу перенёс на Басмача.
Однако через два дня в санчасти произошёл случай, после которого Басмача зауважали.
Глава 36
Дело было так…
После Отбоя его послали за водкой. Санчасть была закрыта. Ключи находились у медсестры.
В этот день выпало дежурство Веры Петровны. Сидя у себя в комнатушке, она читала любовный роман. Дверь её была приоткрыта, и сумрак коридора рассекала полоса света.
Басмачу пришлось спускаться со второго этажа на связанных между собой простынях. Спустился он нормально. Сбегал к тёте Ане. Без приключений вернулся к санчасти, подошёл к окнам палаты. Ему скинули конец «лестницы». Басмач привязал к ней бутылку. Бутылку затащили на верх, а потом скинули конец простыни.
Дробышев, Бутка и Хомут держали простынь. Басмач поднимался. Он почти уже залез наверх, но тут один из узлов развязался…
И Басмач упал на снег.
– Ну шо там? – свесившись с подоконника, спросил его Хомут.
Басмач поднялся. Лицо его было перекошено от боли.
– Кажись, руку сломал, – сказал он, задрав голову.
– Во, бл…, – выругался Хомут. – Это ещё не хватало.
Надо было что-то делать. Басмача каким-то образом надо было затаскивать в санчасть. Дело было подсудное…
Все, кроме Степки Тормоза, спустились на первый этаж, в мужской туалет.
Благо, к тому времени Вера Петровна, закрыв дверь и потушив настольную лампу, легла отдыхать.
Окна в туалете были наглухо забиты гвоздями.
– Нужна газета, – сказал Хомут.
Бутка сбегал наверх за газетой. Хомут, смочив её под краном, наклеил на стекло. Выбил кулаком. Звука почти не было слышно. Также выбили два других стекла.
Дробышев с Хомутом спустились на землю. Подняли Басмача. Пильчук с Буткой втащили его в туалет.