— Думаешь, она доберётся?

— Доберётся. Она не так тупа, как кажется. Я…

— Иван. Иван. ИВАН!

— Что?

— Я не хотел тебе говорить, но поезда не ходят. Транссиб полностью закрыт. Только по ночам военные гонят спецсоставы. Всё, Ваня. Она не приедет.

— Она приедет, Олег. Даю слово.

На пятые сутки ожидания лейтенант вернулся из части с посеревшим и осунувшимся лицом. В одиночку.

— Всё. Нет никого. Разбежались все.

— А солдатики твои где?

Маляренко смотрел на этого белобрысого мальчишку и искренне его жалел.

— Говорю же — разбежались все. Я пока в штаб ходил…

— Смылись?

— Ага… смылись. — Голос у офицера был совсем пацанячий и страшно обиженный. — Только вот Петров, да Синельников и остались.

— А в штабе чего?

— Ничего. Комбат один. Больше ВООБЩЕ никого. Говорит, сначала все местные сдёрнули… суки… потом кавказцы решили домой уходить, а потом… а!

Лейтенант Скворцов безнадёжно махнул рукой.

— В общем так. Комбат приказ на охрану пирсов отменил. Мы сейчас уходим в часть. Спасибо тебе, Олег. И тебе дядь Дима, спасибо за всё.

Офицер тяжко поднялся, окликнул своих двоих оставшихся бойцов, и пошёл наружу.

— Алёша, подожди.

Маляренко упруго поднялся из своего угла и пошёл вслед за офицером.

— Разговор есть.

— Я вас слушаю, Иван Андреевич.

Чёрт знает почему, но лейтенант робел при виде этого человека.

Керосиновая лампа тускло освещала нос БТРа, офицера и двух морпехов, стоявших навытяжку поодаль. Тощие шеи пацанов смешно смотрелись над массивными бронежилетами.

Иван, сам не зная почему, мотнул головой в их сторону.

— Откуда они?

— Синельников из Ярославля, а Петров — калининградский, вроде. — Без запинки ответил Скворцов. Своих солдат лейтенант знал от и до.

— Калининградский?

Маляренко откровенно поразился российской действительности — призывать в морскую пехоту парня из Прибалтики, чтобы отправить его служить во Владивосток. Так, наверное, могли поступать только в России.

— С ними что будет? А с тобой? А с семьёй твоей?

Маляренко осёкся. Простецкое лицо лейтенантика вдруг потяжелело и закаменело.

— В общем, слушай меня лейтенант Скворцов.

Иван упёр свой «фирменный» взгляд в офицера и придавил голосом.

— … слушай внимательно. ЭТО не пройдёт. ЭТО, — Иван показал пальцем на всполохи в небе, — конец. Ты понимаешь? Ты можешь исполнять свой долг офицера перед страной…

На этом месте Маляренко понял, что лейтенант Скворцов будет исполнять свой долг перед Россией даже ценой своей жизни. Даже ценой жизни своей семьи. И сразу отыграл назад.

— … и ты его выполнишь. Но. Я смогу помочь сберечь жизни твоей жене и ребёнку. Верь мне. Эта яхта здесь стоит не просто так.

Лейтенант судорожно сглотнул.

— К-как? Что?

Старый пень Маляренко утёр лоб, посмотрел в чистые и ясные глаза служивого мальчишки и… соврал.

— Недалеко есть остров. Я там построил убежище. Оборудованное и с припасами. Мы бы давно уже ушли, но я жду, Алёша, свою женщину. Она едет на поезде. Едет уже двенадцать дней и должна быть уже близко…

— Что я должен сделать?

— Оставь парней здесь. Пусть несут службу и охраняют пирс с яхтой. Мы их прокормим как-нибудь. А ты… Лёша. Я знаю, у вас, военных есть свои каналы связи…

Алёша, — Ваня откровенно умолял, — попробуй узнать о ней хоть что-нибудь, а?

Маляренко не верил в то, что какой-то лейтенантик, всего полгода, как выпущенный из училища сможет раздобыть информацию о Наде, но больше он сделать ничего не мог. Город был весь на осадном положении. Каждую ночь на земле, озаряемой небесным сиянием, стреляли. Помногу и часто. Лейтенант, еженощно мотавшийся в город, привозил совсем уж невесёлые известия. Граница рухнула. Транспорт встал. Связь работала только по защищённому кабелю. Жители города толпами разъезжались по окрестным деревням и городкам. Даже по карточкам не всегда удавалось получить продуктовый паёк.

На пятое утро после разговора с Маляренко Скворцов привёз на БТРе в порт свою семью и телефонограмму. Лейтенант завёл жену в убежище и, пряча глаза от Ивана Андреевича, сунул ему серый официальный бланк.

— Простите.

«Так… входящий номер… от… числа… неделю назад! Козлы!»

Руки, почему то, затряслись. Иван поднёс бумажку ближе к огню.

«Принял… а. Вот!»

«Любимый! Наш поезд остановили на станции Исиль-Куль. Это в Омской области. Военные сказали, что дорога закрыта. Совсем. Мы строим убежища в лагере для беженцев. Я работаю землекопом. Милый, мне очень жаль, что всё так получилось. Я знаю, это конец. Олег мне всё рассказал и я понимаю, что к тебе мне уже никогда не добраться. Мы, я и твой будущий малыш тебя очень любим. Прощай. Навсегда твоя, Надежда Маляренко»