Шрифт:
– Я ее зову Баба, – сообщила Люсиль, присаживаясь на корточки подле черепахи. – Она очень старая. Говорят – ей больше ста лет. – И, похлопав ладошкой по крепкому клетчатому панцирю, ласково сказала:– Подожди, Баба, немножко. Я тебе скоро принесу что-то очень вкусное…
Люсиль подняла на Таню свои большие синие глаза и сообщила:
– У меня есть еще еж. Колючка… Но он показывается только вечером или ночью, а днем его ни за что не найти… А теперь, миссис Петрова, пойдемте в мою комнату, – мне хочется все показать вам, все мои вещи!
– Ну что ж, пойдем, – согласилась Таня.
В большой и светлой комнате Люсиль стояли две кровати, покрытые белоснежными одеялами. В углу был шкаф для платья, а напротив висело длинное и узкое зеркало. На маленьком столе находились письменные принадлежности и две вазы с цветами. Над столом висела книжная полка. Все было чисто, уютно и как-то особенно свежо.
– А что ты сейчас читаешь? – спросила Таня.
– Я люблю Киплинга, – ответила девочка и, взяв со стола книжку, протянула ее Тане. – Особенно мне нравится рассказ «Elephant Boy». [3]
3
Мальчик – погонщик слонов. Есть фильм того же названия.
– А Диккенса ты знаешь? – поинтересовалась Таня.
– Мистер Макгрегор недавно дал мне прочитать «Оливера Твиста». Но там все так печально… – разочарованно протянула Люсиль.
– А русских писателей ты читала?
– Русских? – Девочка задумалась, но потом, видимо вспомнив что-то, радостно закивала головой. – Мистер Макгрегор дал мне рассказы Горького… Очень интересно! Мне особенно понравилось, как один человек вырвал свое сердце и бежал с ним по лесу, а из сердца сыпались искры. Обязательно прочитайте про это! – любезно посоветовала она Тане. – Но только… как же он это сделал? Ведь ему было очень больно… – Она помолчала, смешно наморщила в раздумье высокий лоб. И вдруг, позабыв и о Горьком и о Киплинге, Люсиль спросила: – Как ваше имя, миссис Петрова?
– Татьяна.
– Татиана? – медленно повторила Люсиль, точно прислушиваясь к звукам этого слова. – Татиана… Очень красивое имя! – И, что-то вспомнив, весело воскликнула: – Вы шутите, миссис Петрова! Вас зовут не Татиана… Ваш муж зовет вас как-то иначе.
– Мой муж? – рассмеялась Таня. – Да, он зовет меня Таня. Это по-русски уменьшительное от Татьяны.
– Танья?
– Не Танья, а Таня. Повтори.
Но, сколько Люсиль ни повторяла, иначе у нее не получалось. Только «Танья».
Она снова затихла, потом неожиданно бросилась к Тане и прошептала ей прямо на ухо:
– Я люблю вас, миссис Петрова! Можно мне звать вас Танья?
– Конечно, можно!..
Таня была тронута теплотой этой милой девчурки и, точно желая чем-то ответить на порывистое проявление детской сердечности, сказала:
– A y меня есть сын… Ему четыре года.
Она вынула из сумочки фотографию Вани и показала ее Люсиль. Та долго рассматривала карточку и потом горячо воскликнула:
– Чудесный мальчик! Вот бы мне с ним повозиться! Я очень люблю маленьких!
Экономка позвала их обедать, а после обеда все пошли в гостиную. Там стояло пианино, и Таню как-то невольно потянуло к нему – она очень любила музыку, а в Москве в последние годы играть удавалось редко: работа, семья, ребенок…
Мелодии Глинки и Чайковского странно звучали в этом далеком восточном городе, с минаретами и базарами, с древней рекой, по берегам которой, казалось, бродили тени Адама и Гарун-аль-Рашида.
Люсиль сидела очень тихо, и трудно было решить, устала ли она или просто внимательно вслушивается в незнакомые напевы. Русская гостья, казавшаяся девочке такой необыкновенной, нравилась ей все больше и больше.
Когда Таня беззвучно закрыла крышку пианино, Люсиль подошла к ней, обвила ее шею руками и тихонько спросила:
– Вы будете спать в моей комнате, Танья? Я прошу вас! – И, точно боясь, что Таня не согласится, быстро добавила: – Вы видали?.. В моей комнате стоит и другая кровать. На ней спала моя кузина Клер, но сейчас она уехала со своей мамой в Басру…
Когда поздно вечером Таня начала укладываться, Люсиль подошла к ней и стала очень внимательно рассматривать ее вещи. Она даже пробовала их на ощупь. Потом с видом явного недоумения Люсиль пробормотала:
– Значит, русские женщины одеваются так же, как и английские? А я думала…
– Что же ты думала? – смеясь, перебила ее Таня.
– Я думала… Моя тетя говорила, что русские – это дикари, и женщины у них одеваются, как мужчины, и нельзя понять, кто мальчик, кто девочка… Она не любит русских… Мистер Макгрегрр с ней часто спорит.
– А ты? Ты любишь русских? – спросила Таня.
– Русские – храбрые! – ответила Люсиль. – Я это знаю. Я люблю русских! Они победят немцев. Правда, Танья?
– Да, Люсиль, – серьезно сказала Таня. – Русские – храбрые. Они победят немцев. И, если бы я была в России, я бы тоже ушла на фронт.