Выиграть сет таким способом! Это возмущает Жана.

Не так он себе представлял свою победу. Что до Рейнольда — он ошарашен и все еще не понимает, что случилось.

Толпа ропщет, затем разражается криками, выражает свое мнение.

Она обожает Жана, но сейчас — за Рейнольда.

Есть что-то неприемлемое в этой ошибке, засчитанной в последнюю секунду.

Возможно, игрок при подаче и наступил на черту, но Жан хорошо знает, что и с ним это случалось не раз в продолжение этих трех сетов, а судья ничего не говорил. Жан подыскивает слова, но не находит ничего подходящего. С уст его срывается глухой протест:

— Нет!.. Нет!..

Толпа также протестует:

— Нет!.. Нет!..

Судья колеблется. Решение не отменяют.

Рейнольд поворачивается к судье на линии и на своем ломаном французском языке переспрашивает:

— Я сделал... ошибка ноги?..

— Да,— подтверждает судья.

Рейнольд ничего не отвечает. Он направляется к вышке.

Он знает, что значит решение судьи, и подчиняется. Он проиграл.

— Нет! — кричит Жан.

— Нет! — кричит толпа.

— Я прошу переиграть этот мяч! — говорит Жан.

Судья колеблется. Взглядом как бы вопрошает всех, игроков и толпу.

— Переиграем! — настаивает Жан.

Движение на скамьях трибун. Некоторые зрители протестуют, желая закрепить выигрыш за Гренье. Другие стоят за благородство в игре. Зрители сильно разочарованы. Чтобы такой сет и кончился таким образом! Никто не видел эту ошибку, никто не обратил на нее внимания.

В решении судьи чувствуется предвзятость. Толпа освистывает судью. Последний объявляет:

— По просьбе господина Жана Гренье мяч будет переигран!

Со скамей раздается как бы крик облегчения:

— Господин Рейнольд, будьте любезны вернуться на свое место!

Молчание.

Рейнольд медленно повинуется.

Становится для подачи.

И раз за разом — он не согласен, не может допустить, чтобы ему делали «подарок» — посылает оба мяча, один в левый, другой — в правый угол площадки и в буре выкриков, невозмутимый, направляется прямо к Жану и вместе с ним — к выходу, ведущему на отдых.

— Игра и партия господина Жана Гренье со счетом 8:6! Счет сетов 2:1. Ведет Жан Гренье! — объявляет судья.

Молчаливо, бок о бок, Жан и Рейнольд исчезают. Зеленое полотнище опускается за ними.

Буря выкриков сопровождает их уход.

Крики слышны даже в раздевалке, где каждого из них поджидает массажист. Они растягиваются на столе для массажа. Отдых. И здесь каждое мгновение на счету.

— Ноги, Лонлас!

Своими чудодейственными руками Лонлас прохаживается по мускулам Жана. Он нащупывает затвердения, узлы мышц, места, где скопились токсины.

Жану необходимо новое усилие воли, чтобы расслабиться, демобилизоваться, не теряя способности вскоре, через мгновение, снова собраться, потому что перерыв — очень короткий... Такой короткий!

— Не сопротивляйтесь,— предлагает массажист.

Есть. Плечи, теперь правую руку; не надо, чтобы под нажимом пальцев образовалась травма: разгоряченные мышцы так уязвимы.

Под влиянием неотступно преследующей его мысли Жан приподымается.

— Нет, не двигайтесь! Что вы хотите?

Жан молчит. Снова послушно ложится, еще раз отдает себя в руки Лонласа. А между тем он страстно хочет все узнать. — Где Рафаэль?

— Он придет.

— Я хочу его видеть.

— Несомненно, сейчас явится.

Он должен был находиться здесь, Рафаэль. Он прекрасно знает, то его игрок нуждается в нем. Он не может не прийти. Разве что... — Вам что-нибудь нужно? — Нет, ничего. — Замечательный, этот последний сет! — Он — орешек,— говорит Жан, думая о Рейнольде. — Вы справитесь с ним! Жан разражается лихорадочной яростной вспышкой:

— Да. Справлюсь! Даже не будь этого зашага, я бы справился с ним!

— Мне это хорошо известно,— говорит Лонлас.— Все это знают.

И правда! Все верят в него. Все, даже мальчишки и женщины, которые пришли сюда впервые, и даже все те, кто попросту только читает газеты. Он не разочарует их.

— Я справлюсь с ним! — повторяет он.

— Так доверьтесь мне, не пытайтесь вставать!

В самом деле, Жан снова сделал попытку привстать. Наступает глубокое молчание. Ловкие руки Лонласа обжигают все тело Жана. Удивительна эта чувствительность тела, даже самой кожи!

— Можно войти?

Какой-то шум у двери.

— Нет!— отвечает Лонлас.