– Какая развалина? – Татьяна старалась, чтобы ее голос звучал бодро. – Мы с тобой еще в Америку поедем. К твоим индейцам. Или на Алтай. Ты давно грозилась показать мне Телецкое озеро.

Анастасия Евгеньевна едва заметно качнула головой:

– Погоди, дорогая! Я могу не успеть…

Она с трудом перевела дыхание.

– Серьги, в Сибири их заушницами называли, очевидно, изображают богиню Имай. Тюрки считают ее покровительницей детей и матерей, богиней плодородия. Видишь, в руках у нее небольшая чашечка. Здесь в освященном молоке помещались души детей. Во время болезни ребенка из такой чашечки производили обрядовое кормление Имай. Она вдобавок была покровительницей знатных людей. Поэтому эти серьги наверняка символ власти и богатства.

Татьяна слушала тетушку и не сводила взгляда с неожиданного подарка. Ей очень хотелось примерить и кольцо, и серьги, но она ждала, когда Анастасия Евгеньевна сама предложит ей сделать это. Еще подростком Татьяна несколько раз получала серьезную выволочку, когда пыталась надеть без ее ведома жутко разрисованную маску эскимосского колдуна или постучать в обтянутый оленьей кожей шаманский бубен.

В начале девяностых прошлого века Анастасия Евгеньевна серьезно увлеклась языческими обрядами. Ездила на съезды шаманов в Канаду и на Аляску, в Тыву и на Горный Алтай. Принимала участие в этнографических экспедициях, из которых привезла массу фотографий, несколько видеофильмов и штук двадцать толстых тетрадей, заполненных записями обрядовых заклинаний, сказаний и песен, испещренных копиями древних наскальных рисунков – петроглифов, изображениями культовых масок, тотемных знаков, бубнов, костюмов шаманов. Но о своих путешествиях Анастасия Евгеньевна не любила рассказывать. Особенно если кто-то принимался шутить по поводу ее странных увлечений.

Племянница была единственным человеком, которому она приоткрывала кое-какие тайны. Анастасия Евгеньевна то ли стеснялась, то ли побаивалась, что ее сочтут сумасшедшей, и поэтому только Татьяне рассказала о странных видениях, которые в последние годы стали посещать ее все чаще и чаще. Естественно, странными они казались Татьяне, а вот Анастасия Евгеньевна каждому находила объяснение. И даже предсказывала кое-какие события, что удивительно, весьма точно.

Возможно, этот дар проснулся в ней после сотрясения мозга, которое она перенесла лет тридцать назад, попав в автомобильную аварию. Говорят, такое случается. Хотя скорее всего она владела им давно, но тщательно скрывала. В советские времена это было чревато печальными последствиями, тем более для доктора наук, профессора, декана исторического факультета.

Но сейчас, в эпоху смятения и расставания с идеалами, ее дар никому уже не казался необычным. Татьяна и вовсе воспринимала его как защитную реакцию на те стороны современного бытия, к которым Анастасия Евгеньевна так и не смогла привыкнуть, а кое-что и вовсе отказывалась принимать.

– Я их никому не показывала, – тихо и, как показалось Татьяне, с усилием произнесла Анастасия Евгеньевна. – Судя по некоторым признакам, они принадлежали кыргызскому роду Чаадар, который жил когда-то на левом берегу Енисея. И передавались по женской линии. Я не могла отдать их твоему отцу, а дочери у меня нет. Теперь ты их хранительница. А когда придет твой час, передашь их своей младшей дочери.

– Теть Ася, о чем ты говоришь? – Татьяна с укоризной посмотрела на Анастасию Евгеньевну. – Какой Чаадар? Какой Енисей? Ты всю жизнь прожила в Питере.

– В Питере, конечно, в Питере, – едва заметно улыбнулась Анастасия Евгеньевна. – Но, возможно, в нас течет кровь древнего кыргызского рода. Конечно, она изрядно разбавлена русской кровью, но разрез глаз, цвет волос… Посмотри на меня, разве это не очевидно? А ты? Тебя ведь дразнили в школе Чио-Чио-сан. И тебе не интересно, откуда это пошло?

– Мне очень интересно! Но почему ты раньше об этом не рассказывала? – неподдельно изумилась Татьяна. – И мама молчала, и отец… Что в том плохого, если в нас течет киргизская кровь?

– Не киргизская, а кыргызская, – уточнила Анастасия Евгеньевна. – Хотя говорят, что современные киргизы тоже выходцы из тех мест. А кыргызами называли древний народ, который жил на юге Сибири в предгорьях Саянских гор. Загляни в мои тетради. Там ты найдешь все, что мне удалось отыскать об истории кыргызов, их вере и обычаях. Но о княжестве Чаадар известно очень мало, вернее, почти совсем не известно…

Татьяна покачала головой.

– Боже, и я узнаю об этом только сейчас? Неужели ты думаешь, что эта история меня бы расстроила? Наоборот, она придает некоторую пикантность… Я принадлежу к древнему роду… Восточная княжна! Так это ж здорово!

– Нашими предками были русские князья Бекешевы, теперь это можно не скрывать, – едва слышно произнесла Анастасия Евгеньевна. Татьяне даже пришлось склониться ниже, чтобы разобрать слова. – Я не знаю, как попали к ним эти украшения. В архивах не сохранилось никаких документов о том, что у кого-то из них была супруга из рода Чаадар. Но наличие этого кольца, серьги и присутствие азиатских черт на лицах потомков подсказывают мне, что все неспроста…

– Что это за серьги, мы, пожалуй, выяснили, – сказала Татьяна и повертела кольцо в пальцах. – Но что в нем особенного? Может, эти значки какое-нибудь таинственное заклинание скрывают?

– Не знаю, что они скрывают, – сказала тетушка, – но всякий раз, когда я надевала кольцо на палец, мне становилось плохо. И я торопилась его снять. По древнему поверью к кораллам притягивается душа. Раньше большой кусочек коралла меняли на вола или лошадь. Моя тетушка, сестра нашего отца, а твоего дедушки, отдала мне кольцо и серьги перед смертью и что-то тихо сказала, то ли «Хозяйка вернется…», то ли «Хозяйка придет…». Но, возможно, я не так поняла. К сожалению, я не успела расспросить ее, откуда взялись эти украшения. Представляешь, их даже в блокаду не поменяли на еду. Верно, есть в них что-то необычное. Теперь они – твои. Надеюсь, – тетушка на мгновение прикрыла глаза, – у тебя выйдет узнать то, чего не удалось мне. Я верю, – она с трудом перевела дыхание, – верю, у тебя все получится…