Муранские мастера выдували свои изделия по особым правилам.

Делает, например, стеклодув праздничный кубок для вина, так чашу он стремится выдуть совсем гладкой и прозрачной — пусть не скрывает, как пенится и играет в ней вино! Зато над подставкой бокала много фантазирует. Чем больше украшений, тем богаче и наряднее получался кубок

Никко помогал стеклодувам принаряживать подставки бокалов змейками, жгутиками и ленточками. Сверху ещё налеплял цветные бантики, крылышки или гребешки.

Иной сосуд муранцы обвивали стеклянными диковинными водорослями или прозрачными лозами винограда. Никко и это научился делать.

Были еще вазы, которые напоминали слонов, птиц, львов, мышей. Иногда посуду вообще превращали в сказочные замки, колокольни, гондолы.

До чего только не додумывались эти фантазёры-мастера!

Год прошёл, как уехал брат Марк. Всё это время не было от него никаких вестей. Никко продолжал учиться у стеклодувов, ожидая, когда, наконец, сам зажжёт в семейной мастерской огонь.

Но вот однажды пришло письмо из Венеции. Про свою жизнь Марк не пишет ни строчки. Только просит привезти мешочек костяной муки. Её когда-то выменял у заморского купца ещё их отец. Купец уверял, что смолота мука в Индии из бивней священных слонов. Правда это или нет — не проверишь. Но одно установили точно: если добавить костяной муки в варочный горшок, стекло приобретает нежный молочный цвет и становится похожим на фарфор.

Вот из таких молочно-матовых ниточек и сплёл Марк свой кружевной тюльпан во время состязаний.

С попутным ветром отплыл Никко в Венецию. Его сопровождали два стражника. Хоть мальчишка ещё не стеклодув, но на всякий случай нужно охранять — вдруг попытается удрать.

Так, под конвоем, словно вора какого-то, доставили его во дворец дожа. Не в парадные палаты, не в нарядные гостиные, а тёмными ходами повели его в подземелье. Там, в конце длинного сырого коридора, находилась тяжёлая, кованная железом дверь. ;

Стражник отпер дверь огромным ключом и втолкнул Никко вовнутрь. Мальчик споткнулся, упал на холодный каменный пол.

В первое мгновение он ничего не мог рассмотреть. Лежал неподвижно. Но вот кто-то поднял его и прижал к своей груди.

Это был Марк. Он долго обнимал Никко, всё приговаривал, плача:

— Брат мой! Дорогой мой мальчик!

Никко самого душили слёзы. Он больше всех на свете любил своего старшего брата. Марк был такой огромный и сильный и такой добрый и радушный, что его нельзя было не любить.

Но как изменился Марк за этот год! Чёрные блестящие глаза его потускнели. Лицо осунулось, приобрело землистый оттенок. На висках появилась седина. Руки дрожали.

— Что они сделали с тобой, Марк? Я надеялся увидеть тебя во дворце, а вовсе не тут.

— Так я и живу во дворце. Просто дворец у дожа очень большой. В нём много комнат: одни расположены высоко, с окнами в сад, другие — низко, вот с таким маленьким отверстием над сточной канавой.

Марк показал на крохотное зарешеченное оконце под самым сводчатым потолком. Из него едва пробивался тусклый свет.

— Не для всех предназначены широкие окна.

— Ты чем-то не угодил дожу или Матильде? — спросил Никко.

— Матильде? После переезда я её всего раз видел. Она потребовала изготовить новый кружевной кубок. А я не смог выполнить её желание. Забыл, видно, как делал в первый раз. Что уж только не пробовал добавлять — не тянутся матовые ниточки. Увидели слуги дожа, что у меня ничего не получается, и бросили в это подземелье.

— И Матильда не вступилась? Она же такая красивая и добрая.

— Нет, не вступилась. — Марк печально опустил глаза. — Говорят, её просватал богатый синьор, и она собирается выйти за него замуж. Но я ей приготовлю такой подарок, что она откажет этому знатному вельможе и станет моей женой. Поможешь мне, Никко?

Мальчик кивнул головой. Тогда Марк подошёл к кованой двери и трижды стукнул кулаком. Так он вызывал стражника.

Появился мрачный немой солдат.

— Вели доложить синьорине Матильде, что я намерен снова сплести кружевной бокал. Пусть выпустят нас к печи.

Вечером Марка и Никко отвели в мастерскую. Всю ночь трудились братья у раскалённой печи. А утром, когда первые солнечные лучи ворвались в окна, они поставили на убогий стол два готовых нарядных свадебных кубка, сплетённых из бело-розовых нитей.